Он быстро облизывает губы и смотрит на меня, и я чувствую прилив возбуждения, который не ощущала месяцами. Для меня это слишком, слышать, как он изливает то, что у него на сердце, чувствовать касание его рук, и, помоги мне бог, я просто хочу его.
Но я знаю, что должна дослушать его до конца. Я моргаю, пытаясь заново сосредоточиться на его словах.
– До того, как ты появилась в моей жизни, я этого не знал, – говорит он. – Я всегда буду сожалеть о том, что сказал тебе, о том, что сделал. Я беспечно обошёлся с единственным, что действительно имело значение.
Я пристально смотрю на него, пытаясь разобраться в поднимающейся во мне буре чувств.
– О чём ещё ты солгал?
– Давай поглядим, – он смотрит на меня, ища что-то в моём лице. – Я солгал, когда сказал, будто не думаю, что продолжать спать вместе – хорошая идея. Солгал, когда сказал, что та ночь, когда я заставил твою мать отречься от тебя, была ошибкой. Знаю, я должен сожалеть об этом, но, чёрт возьми, я нисколько не сожалею. Надеюсь, она никогда не заговорит с тобой снова. Меня убивает то, что это причинило тебе боль, но я знаю, что она была вредна для тебя, – на его губах мелькает тень улыбки. – Может быть, даже в большей степени, чем я, если это вообще возможно.
– Ты не был вреден для меня, – я всхлипываю, не в состоянии больше сдерживаться. – Почему-то, не знаю, почему, ты был именно тем, кто был мне нужен. Когда мы были вместе, и я имею в виду не только, когда мы трахались, я имею в виду, когда мы просто были вместе, когда ты не чувствовал необходимости вести себя как мой босс… это всегда ощущалось правильным.
– Я знаю, – он касается моего лица робким прикосновением. – Я знаю. Это и напугало меня до чёртиков.
– Почему ты ушёл из компании? – наконец спрашиваю я.
– Потому что я больше не хочу быть тем человеком, – он говорит это со всей убеждённостью, и что-то переворачивается у меня внутри. – Не знаю, кем я хочу быть, но «Райзингер Индастрис» теперь для меня в прошлом. Конечно, компания всё ещё принадлежит моей семье, и я всё ещё безобразно богат, – он слегка улыбается. – Но я стараюсь отдалиться от этого настолько, насколько могу. Я ненавижу то, каким небрежным, беспечным человеком я был. Но больше всего я ненавижу то, что ты всегда будешь смотреть на меня и видеть того, кто причинил тебе боль.
– То, что ты отошёл от дел компании, не исправит этого, – бормочу я. Я больше не могу этому сопротивляться. Я приподнимаюсь на цыпочки и целую его. В приглушённом звуке, который он издаёт, я различаю удивление, удовольствие, может быть, даже некоторую долю замешательства. Но никакого замешательства не ощущается в том, как он целует меня в ответ.
Я опускаю голову ему на грудь и слышу, как сильно бьётся его сердце. Когда он начинает говорить, я чувствую, как вибрирует его грудная клетка.
– Знаешь, до встречи с тобой, я за десять лет не написал ни строчки. Больше, чем за десять лет. Мой отец это ненавидел. Когда мне было двенадцать, он нашёл мои дневники и сжёг их. Передо мной уже расстилалось моё будущее. Он не хотел, чтобы я впустую тратил своё время. И то непреодолимое желание, которое я почувствовал, когда встретил тебя, – помимо очевидного, – та потребность взять ручку и позволить истории свободно течь из меня – они напугали меня до чёртиков. Заставили меня злиться. Это был гнев моего отца, теперь я понимаю это. Это был мой страх перед ним, преследующий меня до сих пор.
– Но я не мог заставить себя просто игнорировать всё это. Каждое слово в е-мейле, который я тебе тогда написал, было правдой. Ты не была похожа на женщину, которую мне полагалось хотеть, но ты была так отчаянно сексуальна, что я знал, я погублю тебя, если позволю себе это. Поэтому я не позволил.
– Вместо этого я стал писать. Я выплёскивал всё в историях, и не только в тех, которые публиковал. Были ещё те, которые я не посмел опубликовать, потому что знал, стоит тебе их увидеть, как ты сразу же узнаешь в них себя. Вроде истории о том случае, когда в коридоре дребезжало вентиляционное отверстие, а мастер всё не приходил и не приходил, и ты вскарабкалась на поставленные друг на друга стулья и починила его ножом для масла. Я никогда не встречал таких женщин, как ты; чёрт, я никогда не встречал таких людей, как ты. То, как ты говорила со мной, прямо, не боясь задеть мои чувства, не щадя моё эго. Вскоре моей единственной фантазией стала ты, ты дразнила меня и улыбалась мне этой своей улыбкой, пока я не нашёл способа заткнуть тебе рот, – он снова быстрым движением облизывает губы. – Извини. Я пытаюсь не увлекаться, но это сложно.
Я издаю совершенно недостойное хрюканье, вероятно, оставляя немного соплей на его рубашке. Он даже не вздрагивает. Это и правда любовь.
– Да, – бормочу я. – Я заметила.
Какое-то время наше молчание нарушает только стук наших сердец.
– Я ненавидел себя за то, что уволил тебя, – говорит он. – Я действительно думал, что так будет лучше. И я действительно собирался только оставить тебе уведомление и уйти, но, чёрт, Мэг... Я ничего не мог с собой поделать. Ты была нужна мне, в последний раз. А затем я только и делал, что переживал за тебя. Я знал, что ты никогда не примешь от меня помощи, так что это было единственным, что я мог сделать. Пусть даже это почти убило меня. Но я знал, я знал, что ты будешь в порядке. Когда Шелли сказала мне, что у тебя новая работа, я нисколько не удивился, – он вздыхает и смотрит на меня с такой нежностью и заботой, что увидь его сейчас кто-нибудь из офиса, они бы ни за что его не узнали. Но только не я. Я уже видела это в нём раньше, вспышками, чувствовала это в его прикосновениях. – Я так чертовски по тебе скучал.
– Это было так странно, правда? – я издаю короткий смешок. – На протяжении пяти лет мы разговаривали друг с другом почти каждый день, – у меня сдавливает горло, произнести эти слова так трудно. Я всё ещё чувствую привкус страха на языке. Всё ещё жду, что он вот-вот развернётся и снова сбежит. – Я тоже скучала по тебе.
Он берёт в ладони моё лицо и наклоняется ко мне, встречая мои губы на полпути, но не целует меня. Пока нет.
– Твои чувства ко мне изменились? Я имею в виду, действительно изменились? Не считая того, что ты сейчас ненавидишь меня за всё то дерьмо, которое я сделал, на что имеешь полное право.
– Нет, – шепчу я.
– Хорошо, – он губами касается моих губ. – Я хочу поговорить с тобой, Мэг. Хочу, чтобы у нас был долгий разговор. Хочу разговаривать с тобой часами, объяснить всё и извиниться перед тобой тысячу раз. Но прежде я хочу заняться с тобой любовью. Не трахнуться, понимаешь? Мы уже достаточно трахались и будем трахаться ещё. Мне это нужно. Тебе это тоже нужно, – он наконец целует меня. Медленно и долго, и из-за этого всё моё тело начинает покалывать. – Знаешь, как долго я тебя хотел? – спрашивает он меня хриплым голосом. – Каждый чёртов день своей жизни. Каждый раз, когда ты надевала одну из тех своих юбок с боковым разрезом, и я был вынужден дрочить под столом один или два раза в день, просто чтобы суметь сосредоточиться на работе. Уже несколько лет, каждый раз, когда я кончаю, я представляю, как моя сперма покрывает твою кожу. Не могу представить, чтобы когда-либо я захотел кого-то другого.