— Семнадцатый, взлет разрешаю, — раздался в наушниках металлический голос.
— Есть взлет, — заученно ответил Конрад.
«Дьяконов имеет преимущество по высоте, — фон Гетц дождался, когда пропеллер наберет обороты, и отпустил тормоз. Самолет дернулся и тронулся по полосе. — Закрылки выпущены, скорость — сорок. Когда я стану взлетать, он будет где-то на высоте тысяча — тысяча сто. Я стану делать боевой разворот, а он в это время будет кружить над аэродромом и как раз пролетит надо мной. Когда я наберу равную высоту, у него будет преимущество по скорости. У меня — где-то двести тридцать километров в час, а он успеет разогнать машину до четырехсот, следовательно, и преимущество в пространстве тоже будет за ним. Если он не дурак, то зайдет от солнца, чтобы ослепить меня, пропустит меня под собой, сделает резкий разворот и попытается пристроиться мне в хвост».
Фон Гетц бросил взгляд на спидометр.
«Скорость сто тридцать, рукоятку на себя. Есть отрыв. — Стрелка высотомера медленно двинулась по часовой. — Убрать шасси, убрать закрылки, боевой разворот с набором высоты влево. Высота — двести. Он зайдет от солнца, пропустит меня, развернется и встанет мне в хвост. Разворот погасит его скорость, но у него будет преимущество по высоте. Из разворота он выйдет где-то на скорости триста тридцать. Я к тому времени не успею разогнаться и до трехсот. Все равно он меня догонит. „Карусель“ с ним крутить — у меня не хватит горючего. Высота шестьсот».
«Лавочкин» Дьяконова в подтверждение внутреннего монолога фон Гетца прошел на хорошей скорости над его головой. Конрад поднял глаза и определил: «Он выше примерно метров на пятьсот. Скорость у него где-то четыреста двадцать. Следовательно, когда я встану на одну высоту с ним, он как раз подгадает, чтобы быть на противоположной стороне диаметра. Руководитель полетов даст команду „к бою“. Дьяконов как раз будет на той стороне, где солнце. Ну что ж! Посмотрим. Высота — тысяча сто».
— К бою! — щелкнуло в шлемофоне.
— Есть к бою! — бодро доложил Дьяконов.
По голосу русского летчика было понятно, что он ждал этой команды.
— Есть к бою, — не так весело откликнулся Конрад.
Самолеты стали сближаться. С земли на них смотрели не только Головин, Герои и четверка перехватчиков. Зенитчики, бомбардировщики, заправщики, оружейники, механики и даже работники столовой стояли сейчас, задрав головы к зениту, и смотрели на настоящую схватку Героя Советского Союза с фашистским стервятником. Все, как один, сжимали кулаки и переживали за Дьяконова, желая, чтоб он всыпал немцу перца как следует. Единственный, кто болел за фон Гетца, был генерал Головин.
«Лавочкин» Дьяконова и в самом деле был метров на двести повыше фон Гетца.
«Пока все сходится, — продолжал говорить сам с собой Конрад. — Молодец капитан — все делает грамотно, как на уроке отвечает».
Самолеты на мгновение встретились в одной точке. Вверху — Дьяконов, метрах в ста под ним — фон Гетц. Встретившись, они стремительно разлетелись. Фон Гетц продолжил движение по прямой, стараясь набрать скорость, Дьяконов перевернул свой самолет брюхом вверх и, сбросив газ, взял ручку на себя. Через несколько секунд его самолет лежал на одной прямой с самолетом фон Гетца, догоняя его.
Фон Гетц посмотрел на спидометр. Тот показывал 290 километров в час.
«Значит, истинная скорость у меня где-то триста тридцать — триста сорок. — Фон Гетц обернулся. Дьяконов шел за ним, но выше, со снижением и медленно сокращал расстояние. — До него метров шестьсот. Секунд через сорок он выйдет на дистанцию огня. Вот тогда-то я ему и покажу свой фокус».
Фон Гетц улыбнулся. Он представил, как капитан, предвкушая свою победу, ловит его в прицел и тут же теряет. Русские, которые стоят внизу, разочарованно ахают, не ожидая такого финта. И гордый Дьяконов приземляется на полосу совсем не победителем.
«Шестнадцать сбитых, геноссе капитан, — это еще очень мало, чтобы разговаривать со мной в воздухе на равных. Очень мало! Вам еще года два как минимум надо повоевать. Вы еще очень многого не знаете о воздушном бое, геноссе, и сколько бы я вам ни рассказывал о нем, вы никогда не станете равными мне. Никто из вас!»
Фон Гетц оглянулся, контролируя дистанцию.
«Двести метров… Сто шестьдесят…»
На земле возле Головина волновался Волокушин.
— Смотрите, товарищ генерал! Смотрите! — приплясывал он от волнения, задрав голову, как голодный волк зимой на луну. — Сейчас он его! Сейчас!..
Головин отстраненно посмотрел на коменданта. Он не верил, что фон Гетц не придумал какой-нибудь штуки. Это «сейчас», которого ждет нетерпеливый комендант, в самом деле произойдет. Не может летчик, получивший Рыцарский Железный Крест, быть такой же легкой добычей, как булка с маслом.