Все норвежское Движение Сопротивления — игра в казаки-разбойники. Но оно могло сыграть свою роль после окончания большой войны в Европе. В Движение вовлекались не только рабочие и фермеры. Основной упор делался на работу среди интеллигенции, самостоятельно мыслящей части общества. После войны все эти ученые, журналисты, адвокаты, инженеры сформируют свое новое демократическое правительство. Нужно уже сейчас подумать о его персональном составе и не допустить в него коммунистов.
Коммунистическое влияние во всем мире растет, так как весь мир видит в Советском Союзе основной противовес фашизму. Сопротивление Красной Армии, стойкость красноармейцев лучше всего работают на коммунистическую пропаганду. Поэтому не может быть сомнений в том, что, после того как смолкнут орудия и настанет очередь заняться восстановлением Европы, левые идеи захватят миллионы умов. Необходимо уже сейчас, именно во время немецкой оккупации, находить влиятельных людей, чтобы в будущем, уже привыкнув получать помощь от Америки и Англии, они смогли сами, без постороннего вмешательства создать в Норвегии политический режим, построенный на западных ценностях и лояльный к САСШ и Великобритании.
Незачем делать из Норвегии большого друга Советского Союза.
Штейн, проинструктированный Даллесом на этот счет, вел свою работу главным образом среди норвежской интеллигенции. Он довольно легко установил контакт с представителями Движения Сопротивления и оказывал им посильную помощь, чтобы иметь влияние на его лидеров и быть в курсе событий, не допустить каких-либо неосторожных и преждевременных выступлений и не подставить само Движение и его членов под удар тайной полиции.
Как-то по осени один из членов Движения между делом рассказал Штейну, что его друг, профессор Гейдельбергского университета Гвидо Ричард разочаровался в нацизме, ему надоело жить при карточной системе и он был бы рад уехать из Германии куда-нибудь, где из репродукторов не звучат целыми днями бравурные марши. Штейн сначала не придал значения тому, что очередной яйцеголовый очкарик хочет эмигрировать из Рейха, но когда собеседник уточнил, что предметом научных изысканий Рикарда является ядерная физика и что из-за существенного сокращения ассигнований на теоретическую науку сама работа профессора находится под большим вопросом, Штейн заинтересовался. Он вспомнил, что в тридцатые годы на страницах научных и научно-популярных изданий шла серьезная дискуссия по проблемам атомного ядра. Часть ученых доказывала, что атом может служить неиссякаемым источником дешевой энергии. Еще большая часть не менее убедительно заявляла, что все это полная чушь и профанация. Человеку никогда не удастся понять процессы, происходящие на ядерном уровне, тем более — управлять ими. Признанный корифей науки сэр Резерфорд прямо сказал, что человеку никогда не удастся проникнуть внутрь ядра, и тема, казалось, была закрыта. Штейн эту область науки знал очень слабо и просматривал научные журналы лишь потому, что, находясь до войны на работе в Стокгольме, он по долгу службы прочитывал вообще всю прессу, которую можно было купить в киосках, в том числе и бульварные, откровенно желтые издания.
Его интерес был тем живее, — что, улетая в Берн, Даллес напутствовал его:
— В Европе сейчас очень неуютно. Никто на континенте не может чувствовать себя в полной безопасности. Фашизм не приспособлен для удовлетворения нужд отдельной личности. Фашизм оперирует только такими категориями, как «масса», оставляя отдельную личность вне своего внимания, если только это не личность фюрера. В этом его сила, так как при фашизме легко рекрутировать многомиллионные армии и держать общество в напряженном, мобилизованном состоянии. Но в этом и его слабость. «Масса» хороша только тогда, когда необходимо идти прямо и в ногу. А проводниками прогресса являются личности. Творчески мыслящие одиночки. Путь к открытию в науке или к созданию художественного шедевра извилист и непредсказуем. К вершине в науке или в искусстве нельзя прийти по прямой. Тем более строем. Поэтому при фашизме неуютно прежде всего людям творческим, которым тесно в униформе и которые не желают укладываться в рамки фашистской унификации. Эти люди уезжали к нам в начале тридцатых и принесли немалую пользу нашей стране. Сейчас, после начала войны в Европе, количество желающих уехать возросло. Америке нужны все эти ученые, инженеры, художники, музыканты. Именно они в конечном счете своим трудом и талантом вооружили нашу армию.
Поэтому мы готовы их принять. Помните, Олег, о том, что Америка готова стать второй родиной для этих людей, так же как она стала ею для вас. Война окончится тем, что в Европу въедут русские на своих танках. Помните, сто тридцать лет назад казаки уже вступали в Париж? И сейчас никто не помешает Сталину войти в него. Когда он туда войдет, то будет принят как освободитель и избавитель Европы от фашизма. И когда это произойдет, НКВД начнет искать на развалинах Европы тех, кто нужен нам. Поэтому ваша главная задача — поиск и переправка в Америку тех, кто нам нужен. В первую очередь специалистов в области разработки и производства вооружений всех видов, беспроводной связи, кибернетики, биологии. Именно они в скором времени будут определять пути развития человечества. Мы не можем позволить, чтобы они делали это, находясь по ту сторону железного занавеса. Это будет безответственно по отношению к нашей цивилизации. Знаете, Олег, мы скоро станем свидетелями того, как отпадет надобность в самой армии в ее нынешнем виде. Если эти умники создадут сверхсильную бомбу и изобретут ракету для ее доставки в любую точку мира, то многочисленная армия будет не нужна и даже вредна, как хорошая цель для таких ракет. Все войны будут вестись и выигрываться нажатием кнопки в Овальном кабинете Белого дома.