Зрители угрюмо молчали. Неясное чувство подсказывало, что спешить уже некуда. У покойницы была неплохая фигура, хотя могла быть и лучше. Наверное, и была – лет пятнадцать назад.
– Майская ночь и утопленница, – недоверчиво прошептал Вадик Москвин. – А она… точно мертвая?
– Нет, притворяется, – огрызнулся Вишневский, с усилием отводя глаза. К женскому полу Григорий относился положительно, но предпочитал живых.
– Нервы как? – Михаил повернулся к Швецу.
– Нормальные, рабочие, – Алексей пожал плечами.
– Тогда неси багор – вон лежит, подцепи тело и переверни.
С поставленной задачей справились. Багор служил для уборки мусора из бассейна. Тело подтянули в четыре руки – Никитин помогал – перевернули. Явные признаки насильственной смерти отсутствовали, за исключением подозрительной сини на шее. Глаза покойницы были открыты, плавали в воде черные, как смоль, волосы – явно крашеные. Ей было далеко за сорок, но спортивную форму дама не растеряла. Приятное лицо исказила судорога.
«Ну все, – тоскливо подумал Михаил, – пошла жара в баню…»
Лариса Владимировна Лавровская работала в Агентстве печати «Новости» одним из заместителей директора и попутно возглавляла отдел, славящий достижения сельских тружеников. Ларису Владимировну ценили, она имела заслуги, пользовалась влиянием в партийных кругах. Посвящал ли ее муж в свои дела – вопрос интересный.
– Эх, незадача… – посетовал Швец. – Ладно, назад не отмотаешь…
– Ей не холодно было? – прошептал Вадик Москвин, отрывая взгляд от тела.
Григорий опустился на корточки, потрогал воду.
– Теплая, мы так и думали. Во живут люди…
Попятился старший лейтенант Никитин, запнулся о лавочку, на которой лежал свернутый халат, плюхнулся. Ему крупно не повезло. Он не мог повлиять на ситуацию, но на роль крайнего вполне годился.
– Она не утонула, – вкрадчиво проговорил Вадик Москвин, – иначе на дно бы ушла. Ее убили, товарищ майор, задушили, как пить дать… Искупалась, из бассейна стала выходить, в этот момент напали и задушили. Потом в воду столкнули. Плавает, потому что в легких воздух остался…
– Неужели? – пробормотал Кольцов. – Спасибо за урок физики. Никитин, ты слышал крики? – Михаил повернулся к «топтуну». – Москвин прав: женщину задушили в тот момент, когда она вылезала из бассейна. Или стояла рядом с бассейном. Должна была среагировать, хотя бы крикнуть.
– Не слышал, товарищ майор, – помотал головой Никитин. – Неужели не поднял бы тревогу? Могли напасть внезапно, схватить за горло, и все.
Могло быть и так, следствие установит… Взгляд скользил по зашторенным окнам первого этажа. Эх, Борис Михайлович… На ум пришла нелепая детская считалка: «А в каморке жил Борис, председатель дохлых крыс. А его жена Лариса…»
Мертвое тело покачивалось на воде, растревоженной багром. Смешно…
В дом входили аккуратно, достав оружие. Мутный свет проникал сквозь окна, разливался по холлу. Некоторые категории советских граждан жили действительно неплохо… Гостиная – мягкая мебель, явно не из отечественного магазина, роскошный ковер на полу, вызывающий инстинктивное желание разуться. Справа кухонный гарнитур, обеденная зона. Слева – лестница на второй этаж, какие-то двери. Москвин и Швец устремились наверх. Старший лейтенант Никитин обогнул лестницу, растворился в слепой зоне. Вишневский исчез в проеме за обеденным столом.
Мелькнуло в голове: «За этим столом хоть многодетную узбекскую семью корми…»
Михаил остался один, всмотрелся в полумрак. Прошел в конец холла – мимо дивана, обитого натуральной кожей, мимо помпезного камина, законсервированного на лето, подошел к задней двери, отогнул штору. Взгляду открылся задний двор, беседка, мангал для жарки мяса, далее – высокий забор. Дверь была заперта примитивным замком – со скошенным языком на пружине. Такие открывались несложно – шилом и вязальным крючком.
Он вздрогнул, резко обернулся – из проема рядом с лестницей вывалился взволнованный Никитин.
– Товарищ майор, сюда… – голос подрагивал, ломался. Оргвыводы, похоже, напрашивались сами. И доказывай потом, что тебя поставили наблюдать, а не стеречь… Спальня (по крайней мере, хозяйская) находилась именно здесь, за коротким коридором. Кубатура – умеренная, зачем много пространства для сна? Рассеянный свет фонаря блуждал по предметам обстановки. Шторы задернуты, рябил в углу цветной телевизор. Выключить технику оказалось некому. Двуспальная постель была смята. Между кроватью и порогом, на коврике ручной работы, лежало еще одно тело. Все логично, труп принадлежал Борису Михайловичу Лавровскому, важному лицу в Министерстве среднего машиностроения.