Он прижал ее голову к своей груди. Крепкие мужские руки охватили ее надежным кольцом, и у Линды вдруг появилось совершенно безумное чувство, что, пока рядом с ней этот мужчина, никто не посмеет обидеть ее. Никто не посмеет сделать ей больно.
– Я никогда не плачу, – сказала она, всхлипнув в последний раз.
– Все женщины плачут, – мягко возразил Тони.
– Откуда тебе знать?
– Поскольку у меня три сестры, мне ничего не оставалось делать, как научиться понимать женщин. В какой-то степени это был инстинкт самосохранения.
– Три сестры? – переспросила Линда. Еще одно совпадение. Энтони Каллахэн тоже имеет трех сестер.
– Да, – подтвердил Тони.
– Ты был дружен с ними? – Линда задала этот вопрос только для того, чтобы перевести разговор на какую-нибудь более безопасную тему, чем причина ее слез.
– Всякое бывало, – сказал он. – Не так дружен, как мне хотелось бы. Дело не во мне, просто так складывались обстоятельства.
Линда сразу поняла, что он имеет в виду. Его мать умерла, когда он был ребенком. Он был так же лишен полноценной семейной жизни, как и сама Линда.
– Мне всегда хотелось иметь сестру, – со вздохом сказала она.
– У тебя нет сестер?
– Нет.
– А братья?
– Тоже нет. Мы жили вдвоем: я и генерал.
– Генерал?
Она снова проговорилась. Проклятье!
– Мой отец, – неохотно пояснила Линда. – Моя мать умерла, когда я была маленькой, а отец больше не женился. Поэтому нас было только двое.
– Моя мама тоже умерла, – сказал Тони, поглаживая Линду по спине. – Она была совсем молодой. Я ее почти не помню.
Разумеется, не помнит. Ему было всего два года.
Боже, что он сделал с ней? – подумала Линда. Почему она сидит здесь, прижавшись щекой к его плечу, и всхлипывает, как какая-нибудь слабохарактерная дурочка. С ней никогда такого не случалось. Этот парень заставляет ее разрываться на части, он убивает ее своей добротой, душит теплом и заботой.
– Проклятье! – вырвалось у нее.
Тони в ответ лишь крепче прижал ее к своей груди.
Ей хотелось сказать ему, что она никогда не была такой, как сейчас. Она никогда не нуждалась ни в чьем утешении. До тех пор пока не появился он. Пока он все не разрушил. И продолжает разрушать сейчас.
– Не надо так хорошо относиться ко мне, – сказала Линда, понимая, что ее слова звучат ужасно глупо.
– А как ты хочешь, чтобы я к тебе относился? – откликнулся он с готовностью выполнить любой ее каприз.
– Никак. Я хочу, чтобы ты никак ко мне не относился. – Лучше бы его вообще не было рядом. Пусть бы он оказался где-нибудь на другой планете. Он опасный человек, еще более опасный, чем она сама. Он сумел заставить ее поверить ему – поверить во всю эту притворную заботу и нежность. И даже зная, кто он такой, она не смогла устоять. – Просто оставь меня в покое, – жалобно пробормотала она.
Линда презирала слабость в других и ненавидела в себе. Она всегда думала, что генерал вытравил из нее последние остатки слабости, но, оказывается, ошибалась. И вот сейчас, в самую неподходящую минуту, слабость парализовала ее, лишила возможности действовать так, как предусматривал план.
Все, что от меня требуется, это возненавидеть его, сказала себе Линда. «Я ненавижу Тони. Ненавижу», – несколько раз повторила она про себя. Бессмысленное занятие – тихо всхлипывать на широком мужском плече и при этом пытаться убедить себя в том, что обладатель этого плеча тебе ненавистен.
– Нет, я просто не могу оставить тебя в таком состоянии, – сказал Тони. – Когда я увижу, что тебе больше не нужна моя помощь, я уйду. Обещаю тебе. Я сделаю все, что ты попросишь. Но не проси меня об этом сейчас.
– Ты ничего не понимаешь, – проговорила Линда, в отчаянии мотая головой.
– Ну так объясни. Объясни мне.
– Я привыкла быть одна, – выпалила она. – Я всегда одна, и меня это устраивает. Мне так лучше.
– Лучше? – Тони наконец выпустил ее из объятий и, отстранившись, посмотрел в ее покрасневшее от слез лицо. – Что значит «лучше»?
– Безопаснее, – ответила она.
И опять она забыла свою роль – роль вымышленной женщины с вымышленной историей. Забыла всю приготовленную заранее ложь. Все, что происходит сейчас – ее слезы, ее боль, – все это относится к ней настоящей. По выражению лица Тони было видно, что он не одобряет ее заявление и ее образ жизни.
– И как давно ты пришла к такому выводу? – спросил он. – Как давно ты так живешь?
– Всегда.
Тони покачал головой.
– Это не может продолжаться вечно, Линда. Ты думаешь, что справишься со всем сама, что надежнее быть одной и ни от кого не зависеть. Я могу тебя понять, когда-то я и сам так думал. Но все меняется. И однажды тебе захочется, чтобы рядом с тобой был кто-то. Ты начнешь сожалеть о том, что отталкивала всех от себя. Ты окажешься в одиночестве, причем уже не по собственному желанию. К этому приведет тебя жизнь, и ты ничего не сможешь изменить.
– Я не хочу ничего менять, – заявила Линда.
Он провел пальцем вдоль засохшего следа слезы на ее щеке.
– Тебе действительно нравится твоя жизнь? Настолько нравится, что ты боишься любых перемен?
Нет, ее жизнь перестала ей нравиться. Во всяком случае, теперь. Это произошло после того, как она встретила его. Произошло из-за него.
– Перестань, – сказала она. – Пожалуйста, перестань.
Он молча встал, повернулся к ней спиной и взъерошил ладонью волосы. Наконец-то она может вздохнуть свободно, подумала Линда, но по непонятной причине слезы снова потекли по ее щекам. Предательская часть ее существа страстно желала, чтобы он снова был рядом. Неужели она такая дура? Линда упала лицом на подушку, и ее тело задрожало от сдавленных рыданий.
– Господи, Линда…
Она почувствовала, как кровать прогнулась под его весом, почувствовала, как Тони протянул руку и погладил ее по волосам и по спине. Потом он прилег рядом с ней и снова обнял. Она судорожно всхлипывала, а он шептал ей на ухо глупые успокаивающие слова. Линда была слишком умна, чтобы прислушиваться к этим словам, но она так устала. И ей нравился его голос – ровный, глубокий, почти гипнотический.
Может быть, в этом все дело. Может быть, он просто загипнотизировал ее, заколдовал, превратил в другого человека. Как он посмел, думала Линда, беспомощно лежа в его объятиях. Это он виноват во всем, Энтони Каллахэн.
Как он посмел так нежничать с ней, если это он во всем виноват?
Глава 4
Тони долго лежал рядом с ней, обнимая ее за плечи. До тех пор пока не перестали течь слезы и не прекратилась дрожь. Наконец ее тело согрелось и расслабленно затихло рядом с ним.
Она заснула на его кровати так доверчиво, как не следовало засыпать благоразумной молодой женщине. Тони хотелось растолкать ее и сказать ей все, что он об этом думает, – что у нее нет никаких оснований доверять ему, что она не должна была уезжать из бара с совершенно незнакомым человеком и тем более не должна была засыпать, свернувшись калачиком в его постели.
Женщины вечно совершают глупости, думал он, лежа на спине рядом с Линдой, доверчиво прижавшейся к его боку. Женщины всех сортов, попадая в затруднительные обстоятельства, каким-то образом находят его и ожидают от него помощи. И обычно он пытается им помочь.
Но сейчас другая ситуация, напомнил он себе. Сейчас это может быть слишком опасно и для него, и для нее. Было бы безответственно с его стороны позволить этой девушке остаться здесь дольше, чем это необходимо. Даже если она совсем одинока и заявляет, что ей это нравится, даже если она отчаянно нуждается в помощи, но не хочет признаться в этом. Все равно будет лучше, если она уедет. Он ей не нужен. Пока.
Линда повернулась во сне и закинула ногу поверх его ноги.
– Черт, – пробормотал он, вскакивая с постели как ужаленный.
Она не проснулась, только передвинулась ближе к центру кровати и продолжала мерно дышать во сне. Тони мерил шагами небольшую комнату, пытаясь найти безопасный выход из создавшегося положения.
Он не может позволить себе доверять кому-либо, кроме самого себя. Это единственный способ остаться в живых. И все-таки он поверил ей и захотел помочь – как только увидел синяки на ее теле и этот затравленный взгляд в глазах.