Все происходящее казалось каким-то нереальным. Линда чувствовала себя как Алиса, которая провалилась в кроличью нору и оказалась в Стране чудес. Она сидит в постели у мужчины, почти неодетая, безоружная. О своем задании она почти забыла. Вместо этого она спокойно обсуждала с ним сексуальное влечение, которое возникло между ними. Она наделала кучу ошибок – призналась, что одинока, что ее жизнь идет не так, как надо, и даже проговорилась насчет Генри. Она плакала у Тони на груди, а он обнимал и утешал ее. Он пробудил в ней желания, которых она до сих пор не знала. Боже, они чуть не стали любовниками!
Все, что он рассказал ей, – о своих сестрах, о рано умершей матери, – с беспощадностью указывает на то, что он и есть Энтони Каллахэн. Но то, как он обращался с ней, как ласково и нежно прикасался к ней, говорило об обратном. Либо он лучший притворщик из всех, что она встречала, либо информация, которую она получила о нем, ошибочна.
Линда уже думала об этом. На оружии, из которого был застрелен Том, нашли отпечатки пальцев Энтони Каллахэна. В ту ночь Линда сама охраняла лабораторию вместе с Томом и Генри. Почему-то их попросили заменить обычную охрану. Том был убит, а Генри и Линда – ранены. Она не видела, кто стрелял в Тома. Она не знала, кто те люди, которые ранили ее и Генри. Она не проверяла отпечатки пальцев лично. Но в ту ночь они охраняли лабораторию, в которой находился только один человек – Тони.
Ну и как же все это сложить вместе? Как совместить то, что ей рассказали в агентстве о докторе Энтони Каллахэне – гении, предателе, убийце, – с тем, что она увидела своими глазами и услышала своими ушами? Как поверить, что Тони Харрис, этот заботливый, улыбчивый и обаятельный мужчина, и есть тот самый преступник?
Нет, кроличья нора и Алиса в Стране чудес здесь ни при чем. Все происходит на самом деле, вздохнула про себя Линда. Она попала в этот провинциальный американский городок не случайно. Она агент на задании. Вместо того чтобы спать в объятиях Тони, она должна была обыскать дом. А к настоящему времени ей следовало уже покинуть это место и доложить своему начальству о результатах обыска. Начальство должно решить, что ей делать дальше. Возможно, ей дадут новое задание. А возможно, отправят обратно к Тони. Но с какой целью? Либо чтобы арестовать его, либо чтобы убить…
Меньше всего на свете Линда хотела получить подобный приказ. Разве она сможет выполнить его? После того как всю ночь проспала, прижавшись к нему. После его поцелуев. Ее тело все еще хотело близости, хотело запретного наслаждения, забвения в объятиях.
Может быть, он просто обладает особой властью над женщинами? Что, если он один из тех мужчин, которые любят играть с женщиной как кошка с мышкой? Тогда он нарочно добивается, чтобы она расслабилась, потеряла способность четко мыслить. Она потеряет бдительность, и, если он задумал ее убить, ему будет легче сделать это.
Неужели такое возможно? Может ли Тони, такой искренний, открытый, внимательный, оказаться на деле совсем другим? Разве это реально – так притворяться? Так хорошо притворяться? Впрочем, если он ведет против нее психологическую войну, то он почти выиграл. Линда мрачно усмехнулась про себя.
Она чувствовала какую-то внутреннюю усталость, которая вряд ли может быть свойственна девушке ее лет. Полная неспособность сосредоточиться на задании угнетала ее. Но выхода нет – начатую игру надо доводить до конца. Пока что она выполнила лишь часть своей миссии – привлекла внимание Тони и попала к нему в дом. Но это только начало.
Успокойся, приказала она себе. Подумай. А потом начинай действовать. Оглядев себя – полуодетую, растрепанную и все еще жаждущую близости, – Линда отдала себе еще один приказ: немедленно встать с постели.
Стоя под прохладным душем, Линда с остервенением терла тело, надеясь, что вода и мыло уничтожат ощущения, которые остались от прикосновения его рук, и прогонят прочь все несвоевременные желания. Она сознательно вызвала из памяти другие воспоминания – посещение могилы Тома, Генри в инвалидной коляске, она сама в больнице с огнестрельным ранением. И напомнила себе, что во всем этом виноват он – Энтони Каллахэн.
Но почему ей так трудно пробудить в себе ненависть к нему?
Вымывшись, Линда надела чистую футболку и шорты из обрезанных джинсов. Шорты были слишком короткими, не стянутая бюстгальтером грудь свободно колыхалась под тонкой хлопчатобумажной тканью, но все же это был более скромный наряд, чем тот, в котором она появилась вчера. Она тщательно расчесала мокрые волосы, потом задумчиво посмотрела в зеркало, пытаясь решить, требует ли тот образ, который она должна создавать по сценарию, непременно накрашенных ресниц. Образ требовал, но Линда все же пренебрегла этим и не стала красить лицо. Она вообще почти не пользовалась косметикой – изредка в целях конспирации и никогда в свободное от работы время.
Еще раз сурово сказав себе, что она здесь для того, чтобы выполнить задание, Линда открыла дверь ванной. Запах, доносящийся из кухни, напомнил ей о том, что вчера она заснула без ужина. На самом деле она не ела со вчерашнего утра, поскольку по дороге в этот городишко предпочла не останавливаться на обед.
Тони стоял в углу маленькой кухни у портативной газовой плитки и помешивал что-то в котелке.
– У тебя тут походные условия, – заметила Линда.
Он оглянулся и посмотрел на нее внимательным взглядом, словно оценивая ее сегодняшний вид. Потом вернулся к своему занятию.
– Здесь нет стационарного электричества, – объяснил он. – Только небольшой генератор для освещения и подогрева воды. А готовить лучше на газовой плитке. Холодильника тоже нет. Поэтому придется обойтись консервами.
Интересно получается. Этот человек изобрел химическую формулу, которая стоит миллион, и предпочитает жить в таких условиях? Почему? Может быть, он еще не закончил какие-то расчеты и решил спрятаться в глуши, чтобы спокойно все доделать? Но зачем тогда ему понадобилось спешно сбегать из лаборатории, где были созданы все условия для работы. Гораздо логичнее было бы закончить работу там, а уж потом бежать с готовыми результатами. Опять концы с концами не сходятся. И потом, если человек готов продать формулу преступникам, значит, он мечтает о деньгах и роскоши. Но Тони, похоже, совсем не тяготится неустроенностью своего быта.
– Это не так уж плохо, – сказал Тони.
Черт, она опять задумалась и отвлеклась от действительности.
– Что?
– Консервы. У тебя такой разочарованный вид. Но когда попробуешь, то сама поймешь, что завтрак, обед и ужин из консервов – это вполне съедобно. И даже вкусно.
– Да нет, я задумалась совсем о другом. Вообще-то, я настолько голодна, что готова съесть все, что угодно.
– Открой вон тот шкафчик и возьми себе что-нибудь попить. – Тони кивнул направо. – И мне тоже.
В шкафчике обнаружилось несколько бутылок сока и минеральной воды, а также баночки с газировкой и пивом.
– Ты пьешь теплое пиво? – с невольным отвращением спросила Линда.
Тони достал из левого шкафчика две эмалированные миски и начал накладывать в них рагу из фасоли с тушенкой.
– Приходится, – пожав плечами, ответил он. – У меня не каждый день возникает желание съездить за пивом в ближайший бар.
Теплый сок все же лучше, чем теплое пиво, решила Линда. Пожалуй, к фасоли подойдет томатный. Она взяла две бутылки с соком и присела на табуретку у небольшого стола. Тони поставил перед ней миску с едой и тоже сел.
– Кстати, а что ты там делала, Линда? – спросил он.
– Где? – Она постаралась изобразить непонимание.
– В баре.
– Я пить хотела, вот и зашла, – сказала она.
– Ну-ну. В таком наряде. Одна, в провинциальном баре на Диком Западе. Ты должна была понимать, что напрашиваешься на неприятности.
Линда решила, что лучшим методом защиты будет нападение.
– Так, значит, если женщина одета как-то не так, она уже не имеет право зайти в бар и выпить воды? Хочешь сказать, что я сама виновата в случившемся?
– Я этого не сказал.
Линда вспомнила тот страх, который охватил ее, когда она внезапно оказалась на полу у стойки бара и увидела возвышавшуюся над ней огромную фигуру пьяного ковбоя, размахивавшего разбитой бутылкой из-под виски. В тот момент ситуация вышла у нее из-под контроля.