– Мать твою деда за ногу! – громко выругался Сашка Павлов, командир отряда, с тоской наблюдавший за погромом. Повернувшись ко мне, злобно бросил: – Ну вот, какая тля распорядилась так далеко от города склады ставить? Ну, не успеваем мы.
Сашку понять можно. В его отряде пятьдесят человек. Вначале было с сотню, но половину пришлось отправлять в Петроград, а оставшихся едва хватало, чтобы латать дыры не только в Череповце, но и в соседних уездах. С неделю назад половину отряда отправили в Устюжну, где местные жители свергли Советы, вернули земство и Городскую думу. Вроде власть трудящихся восстановили, но люди пока что не успели вернуться. Ещё десять бойцов ушли на лесопильную фабрику купца Судакова – недавно оттуда прибежали рабочие и сообщили, что бывший хозяин, несмотря на имевшийся акт о национализации, продает фабрику какому-то хмырю аж из Тотьмы, а тот, что удивительно, уже и деньги заплатил и начал устанавливать собственные порядки! Он чего это, не знает, что в стране происходит?
Склад, который на наших глазах грабили несознательные граждане, только недавно перешёл в распоряжение исполкома, а до этого числился по военному ведомству. Предисполкома Тимохин собирался, как это положено, создать учетную комиссию, переписать всё имущество и продукты, оставленные военными – по скромным прикидкам там было не меньше трёх тысяч пудов муки, с тысячу пудов крупы – хороший подарок городу и уезду, но не успел. И, что интересно – кто теперь станет разбираться, грабёж был заранее организован или это результат стихийного действия толпы? Вот я, например, не верил, что толпа возникла сама по себе. Кто-то знал, что существует бесхозный склад, где можно поживиться. Вопрос лишь в том, кто это был и для чего это нужно? Если бы речь шла о наживе, то куда проще было бы подъехать ночью, имея с десяток-другой подвод, тихонько снять сторожа (армейской охраны уже нет), да и вывезти всё содержимое в спокойное место.
– Нет, Володь, ну ты сам подумай – сколько можно терпеть этот бардак? – снова обратился ко мне Сашка. – Узнаю, что на складе грабёж творится, иду в народный комиссариат, а мне говорят – ждите приказа товарища Башмакова, а он в уезд отъехал, по делам. Дескать, в Абаканове мужики неправильно землю поделили, он и отправился разбираться. Мол, без приказа не лезь, инициативы не проявляй. Нет, я всё понимаю – землю делить это важно и нужно, но он же должен в Череповце быть! Надо, чтобы все было четко и понятно – кто за что отвечает, кто имеет право приказы отдавать, а кто – нет. А иначе – никакая власть не выстоит!
Сашка Павлов в империалистическую служил в артиллерии форта «Обруч». И хотя повоевать он не успел, но усвоил, что во всём должен быть порядок. Его бесило, что у него теперь несколько начальников. С одной стороны, отряды красной гвардии должны подчиняться Советам и их постоянно действующим органам – исполкомам. Но нынешний комиссар внутренних дел Башмаков говорит, что раз использование вооруженной силы относится к внутренним делам, то он единственный, кто может отдавать приказы и требует, чтобы красногвардейцы игнорировали распоряжения председателя исполкома Тимохина. А тут ещё новая напасть – скоро Череповец из уездного города превратится в губернский центр. Значит, не только ответственности прибавится, но и начальства.
– Слышал, что у нас «чрезвычайку» создают? – поинтересовался Сашка.
– Слышал, – кивнул я.
Точной даты создания ЧК в Череповце я не знал, но помнил, что органы ВЧК на местах создавались в марте-апреле. Ну, у нас уже конец марта, значит, скоро.
– Вот, будет у нас своя чрезвычайная комиссия, будет кому разбираться – вот это вот, – кивнул командир на склад, – контрреволюция или простая глупость.
Тут я был полностью согласен. Надо разбираться, что к чему. Буквально на днях около Народного дома, где шло заседание уездного Совета, кто-то бросил гранату. И, как на грех, на крыльце в это время курили депутаты. Двое погибли, трое ранены. Вот что это было – вылазка контрреволюционеров или пьяная «шалость»? И никто ничего не видел.
А Павлов, словно подслушав мои мысли, спросил:
– Это не ты в «Известиях» писал, когда гранату рванули – мол, темные личности, провокаторы и все те, которые с воцарением рабочее-крестьянской власти потеряли свои привилегии, все они в озлоблении к Советской власти стали направлять самую несознательную часть против Совета?
– Ишь ты, запомнил, – усмехнулся я. Заметка действительно была моя.
– Ты же не стал писать, что эсеры бомбу рванули?
– Конечно, не стал. Как говорится – не пойман, не вор.
О том, что к взрыву могли быть причастны местные социал-революционеры, слухи ходили. На последних выборах в уездный Совет подавляющее большинство депутатов были большевиками – сто шестьдесят из двухсот пятидесяти человек, а эсеры имели только сорок голосов. Но в причастности эсеров я сомневался. Всё-таки они могли убить ненароком и кого-то из своих.
Павлов между тем развивал свою мысль:
– Вот мы нынче, как пожарные – бежим туда, где пожар, а можно же было пожара-то не допустить, верно?
– Типа – снаряды и взрыватели должны храниться отдельно, чтобы не рвануло, а курить только в строго отведенных местах, так?
Видя, что Сашка уже собирался обидеться, я примирительно сказал:
– Сань, я же сейчас про то самое и талдычу. Если бы мы заранее знали, что кто-то готовит провокацию, то сообразили бы, что к складу нужно приставить охрану с пулеметом, а тех, кто народ на погром подбивает, взять под белы рученьки да к стенке поставить.
– Вот, навроде того, – кивнул Сашка. – Пусть будут те, кто с контрреволюцией разбирается, доказательства собирает, а кто-то по городу бегает, контру ловит. Опять-таки полиции теперь нет, а кражи есть. При Керенском хотя бы милиция была, а теперь она только на бумаге.
Вот, честно говоря, я заслушался. Жаль, не знаю, как сложилась судьба этого парня потом. Скорее всего, его убили. Но если бы все большевики были такими, как он, как Тимохин или как моя Наталья, в будущем стало бы гораздо меньше проблем.
В отличие от Павлова, я знал, что отрядам Красной гвардии осталось существовать недолго. Они были хороши, пока надо было кого-то свергать, когда революционный задор может заменить и профессионализм. Теперь же настало время для появления регулярной армии, имевшей четкую субординацию и железную дисциплину. И преступников начнут ловить специально обученные люди, а не сами жители из отрядов самообороны. Ну, а про ВЧК я промолчу. Возможно, без неё бы прекрасно обошлись, но ведь кто-то же взорвал гранату у входа в Народный дом? И кто-то «завёл» толпу на грабёж?
Пока мы разговаривали, из склада стали появляться счастливчики, тащившие кто мешок, а кто коробку или бочонок.
– Ну, товарищи красногвардейцы, – обратился Павлов к отряду. – Попробуем хотя бы что-нибудь да отбить из народного имущества. Строимся.
Посмотрев на меня, усмехнулся:
– А ты, товарищ корреспондент, помогать станешь или в сторонке постоишь, а потом заметку напишешь?
– А куда же я денусь, товарищ командир, если я с вами? – ответно усмехнулся и я.
Сашка кивнул.
– Только, Володька, раз ты без оружия, так за нашими спинами стой, вперёд не лезь. По башке дадут – больно будет. Коли из наших кого убьют – винтовку возьмешь, а потом в строй встанешь.
Глава 5
Продотряд
К маю восемнадцатого у нас произошло множество изменений. Начать с того, что газета стала именоваться губернской, потому что город стал-таки губернским центром. Оно и правильно, потому что губернская столица Новгород (тогда ещё не Великий) отстоял от Череповца слишком далеко, а чтобы получить из него какие-то указания, приходилось ждать по несколько дней. Да и всё сообщение шло через Петроград.
Воскресенский проспект покрылся вывесками, сделанными и по трафарету, и от руки: «Президиум Чергубисполкома», «Червнудел», «Чергубуправадморганов», «Совнархоз», «Уотнаробраз», «ЧерпЧК», «Черпкомтоп». Кажется, я понял, отчего в период революции вошли в моду такие сокращения – чтобы экономить место на вывесках.