Но этот человек опять вскипел:
— Довольно! Вы — немецкий капитан Ринтелен; я вас давно знаю.
Было бы подозрительно с моей стороны не отозваться и продолжать игнорировать его; я поэтому повернулся к нему, и спросил удивленным тоном:
— Что вам угодно? [71]
«Глухой» американец присоединился ко мне и, прилаживая свою слуховую трубку, закричал:
— Что говорит этот человек? Что ему нужно от меня? Или, быть может, он с вами говорит?
Когда он, наконец, приладил свою трубку, я закричал ему в трубку:
— Тут один утверждает, что я... — и, обратившись к официанту, спросил. — Какое имя вы назвали? Будьте добры произнести эту фамилию по буквам.
Началось смешение букв, путаница между немецким «а» и английским «э». Фамилии, какую я произнес на ухо американцу, никогда не существовало; все звуки были искажены; мы продолжали спорить, пока, наконец, американец положил свою трубку в футляр и сказал:
— Хватит, с меня довольно.
На что я ответил:
— Везде встречаются невоспитанные люди, которые любят вмешиваться в дела, их не касающиеся.
Нетерпеливым жестом офицер дал знать официанту, который был бельгийцем, чтобы тот оставил помещение; затем он пошел сообщить по телефону, что, по-видимому, произошла ошибка. К моему великому удивлению и величайшей радости, нам разрешили вернуться на борт «Нордама». Наш багаж находился на борту, и я уже мысленно приветствовал свою родину.
Но, спустя некоторое время, к пароходу подошло дозорное судно, и находившийся на нем английский офицер отдал через мегафон приказ: «Вернитесь!».
Вновь оказавшись на суше, я был разлучен с моим спутником и отвезен по железной дороге в Лондон под конвоем морского офицера и одного сыщика и доставлен в Скотленд-ярд. Надвигалась буря.
Мы вошли в здание, напоминающее замок, и, пройдя двор, очутились у громадной лестницы. Через обширные коридоры, дышащие величественным спокойствием, мы прошли к двери, которая сразу открылась перед нами. В зале была группа морских офицеров в шитых золотом, мундирах. Вскоре я узнал, что двое из них, носившие адъютантские аксельбанты, были: один — адмирал сэр Реджинальд Холл — начальник морской разведки и другой — его правая рука, лорд Хершель. Слева от камина за массивным столом сидел в очках в роговой оправе, начальник контрразведки сэр Бэзиль Томсон. [72]
Это приятное общество, собравшееся ради меня, открывало передо мной радужные перспективы. Все они смотрели па меня недобрым взглядом. Адмирал Холл поднялся:
— Знаете ли вы капитана Ринтелена?
— Я не обязан отвечать. Сэр Бэзиль Томсон:
— Вы, вероятно, не отдаете себе отчёта, где вы находитесь.
— Где бы я ни находился, меня привели сюда насильно. Мне здесь нечего делать, и я не буду отвечать до тех пор, пока не увижу посланника моей страны. Или, быть может, я обвиняюсь в каком-нибудь преступлении?
Сэр Бэзиль Томсон:
— Вы немец и должны объяснить причину вашего нахождения на британской территории.
— Я сошел на английский берег не по собственному желанию; я тут нахожусь против моей воли и против всяких законов справедливости.
Мой ответ вызвал настоящее смятение. Холл и Томсон пришли в негодование, тогда как я, притворяясь возмущённым и оставаясь верным своей роли, начал кричать и протестовать против такого рода действия, требуя, чтобы меня отвели к швейцарскому посланнику. Я упорно настаивал на этом бесспорном праве, пока, наконец, не увидел, что они начали действительно колебаться.
Но морской офицер, бывший консул в Карлсбаде, который сопровождал меня из Ремсгейта, побился об заклад, поставив фунт стерлингов, что мне не разрешат повидать моего посланника.
Заседание было закрыто, и мне сообщили, что завтра утром меня под конвоем отведут в швейцарское посольство. Посланник Гастон Карлен, старый высокий господин величественного вида, с седыми волосами, заговорил со мной по-немецки.
— Скажите, пожалуйста, что это всё значит? Я ничего не мог сделать по прибытии вашей телеграммы, так как находился за городом. Что им, англичанам, нужно от вас? Через канцелярию я узнал, что ваши военные документы и ваш паспорт в полном порядке; но англичане упорно утверждают, что вы — немецкий капитан Ринтелен. Не можете ли вы мне объяснить, откуда у них такое предположение.
Я решил рискнуть и пойти на громадный «блеф».
— Я могу довериться вам, ваше превосходительство, — сказал я. — Капитан Ринтелен действительно был на борту [73] нашего парохода, но англичане ошиблись, приняв за него другого человека. «Нордам» находится уже в Роттердаме, как я мог узнать из «Таймса», так что немецкий офицер, которого я не хотел выдать англичанам, теперь далеко. Вы можете, следовательно, видеть, что я симпатизирую Германии. Я там провел детство, и вы, вероятно, помните, что мой отец был швейцарским консулом в Лейпциге.