— Берегите карманы, девушки, он вернулся.
А ее подружка сказала:
— Он, наверное, репортер.
И они, захихикав, побежали вниз. Я втащил огромную пишущую машинку в комнату наблюдений как раз в тот момент, когда в помещение внизу вошел какой-то человек. Он оказался Городской ласточкой, и теперь на отвороте его пальто из верблюжьей шерсти появилось жирное пятно. Выглядел он таким же взмыленным и озабоченным, как и я, хотя моих забот, связанных с машинкой или девушками, он не имел.
Городская ласточка был крупным мужчиной. Если он носил костюмы с плечами на шесть дюймов шире самих плеч, это не означало, что он и сам по себе не мускулист. Он подхватил обмякшего Ворона с большого стола цвета crème de menthe[6], как скаут ее величества подхватывает рюкзак, и бодрым шагом вышел в дальнюю дверь. Я стонал под тяжестью «Оливетти» и теперь выпустил ее из рук. Она прошла сквозь большое шестифутовое стекло, не нарушив его поверхности. Пространство стекла стало тусклым из-за сети трещин, а в большую круглую дыру я увидел, как пишущая машинка приземлилась точно в центр колеса рулетки и продолжила свое движение к полу — отверстие в игорном столе выражало своей формой изумление. Ногой я сбил острые края разбитого стекла, но все равно разорвал брюки, пока протискивался сквозь панель и спрыгивал на игорный стол. Я одернул одежду и пригладил прореху на брюках. Внезапно музыка в динамике прекратилась, и я услышал, как вверх по лестнице с криком побежала одна из стриптизерш.
В динамиках раздался голос:
— Дамы и господа, полиция производит проверку владения, пожалуйста, оставайтесь на своих местах…
К этому времени я пересек игорную и вышел в дверь, через которую удалился Городская ласточка с Вороном. Я сбежал по каменной лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Передо мной возникли две двери, на одной из них краской было написано «аварийный выход». Я всем телом навалился на перекладину и, приоткрыв дверь на пару дюймов, оказался в полуподвале. В десяти футах от меня на тротуаре стояли четверо полицейских в штатском. Я закрыл эту дверь и попробовал другую. Она открылась. За ней я увидел трех мужчин средних лет в деловых костюмах. Один спускал в унитаз содержимое своих карманов. Второй стоял на другом унитазе, помогая третьему вылезти в очень маленькое окошко. Видневшаяся за тем окошком верхушка синего полицейского шлема убедила меня снова подняться по лестнице. До этого, по пути вниз, я миновал какую-то дверь. Теперь я толкнул ее. Она была металлическая и очень тяжелая. Медленно открыв ее, я вышел в переулок, заставленный опрокинутыми мусорными баками, влажными картонными коробками и деревянными ящиками с трафаретными надписями на них «Не хранить». В конце переулка виднелись высокие ворота, запертые на цепь с замком. Напротив меня была еще одна металлическая дверь. Я вошел в нее и столкнулся с мужчиной в засаленной белой куртке. Он кричал:
— Еще две порции спагетти и чипсов!
С подозрением посмотрев на меня, мужчина спросил:
— Хотите поесть?
— Да, — быстро ответил я.
— Тогда хорошо, садитесь. Кофе я теперь подаю только с едой. — Я кивнул. — Я приму ваш заказ через минуту, — сказал он.
Усевшись, я пошарил по карманам в поисках сигарет. Три с половиной пачки лежали у меня в одном кармане, и четверть фунта чесночной колбасы и размякшее сливочное масло в пакете из фольги — в другом. Тогда-то я и обнаружил там новенький шприц для подкожных инъекций в черной картонной коробочке и подумал: «А что имела в виду продавщица сигарет, когда сказала: „Уходите домой. Здесь вы ничего не получите“?»
4
Я воспользовался номером экстренной связи для выхода на секретный коммутатор «Призрак» — наше отделение особого государственного телефонного узла «Федерал».
Коммутатор «Призрака» дал, как обычно, восьмидесятисекундный сигнал «номер недоступен», чтобы отсеять абонентов, набравших этот номер случайно, — затем я назвал пароль недели «День рождения Майкла», и меня соединили с дежурным сотрудником. Он связал меня с Долби. Тот мог находиться где угодно — возможно, на другом конце света. Я изложил ему ситуацию, не вдаваясь в подробности. Он, почувствовав себя виноватым, выразил радость, что я не пообщался со «сбродом с синими макушками».
— На следующей неделе вы займетесь со мной одним делом. Оно может оказаться очень непростым.