Если бы там сидел Чико, он наверняка нашел бы возможность воспользоваться камерой «Минокс» и посыпал бы порошком официантку на предмет отпечатков Сойки, но я знал, что пленки с Сойкой у нас отснято больше, чем у МГМ для «Бен-Гура», поэтому выжидал и понемногу поглощал штрудель.
Когда я покончил с чаем и пирогом, у меня не осталось предлогов для проволочки. Я пошарил в карманах, ища визитные карточки. Нашлась одна, гравированная, на которой значилось «Бертрам Лоэсс — эксперт и оценщик», другая — отпечатанная — с надписью «Агентство „Брайан Серк“» и «корочки» из искусственной кожи, дававшие мне право прохода на основании фабричного законодательства, потому что я был инспектором мер и весов. Ничто из этого не годилось для моей нынешней ситуации, поэтому я подошел к столику Сойки, коснулся челки и сказал первое, что пришло мне в голову.
— Бимиш, — представился я, — Стенли Бимиш. — Сойка кивнул. Словно отпаялась голова Будды. — Можем мы где-нибудь поговорить? — спросил я. — У меня есть для вас финансовое предложение.
Сойка не спеша достал тощий бумажник, извлек белый прямоугольничек и подал мне. Я прочел: «Генри Карпентер — импорт, экспорт». Я всегда отдавал предпочтение иностранным именам, считая, что нет ничего более подлинно английского, чем иностранное имя. Возможно, следует сказать Сойке. Он взял свою карточку и аккуратно толстыми пальцами с поцарапанными подушечками вернул ее в бумажник из крокодиловой кожи. Сверился с часами, циферблат которых не уступал размерами приборной доске «Боинга-707», и откинулся на стуле.
— Вы угостите меня ленчем, — сказал Сойка, словно оказывая мне любезность.
— Не могу, — ответил я. — Мне задерживают жалованье за три месяца, а представительские расходы подтвердили только сегодня утром.
Такая откровенность потрясла Сойку.
— Сколько? — спросил он. — Сколько вам дают на представительские расходы?
— Тысячу двести, — ответил я.
— В год? — уточнил Сойка.
— Да.
— Недостаточно. — Сойка ткнул меня пальцем в грудь, чтобы слово прозвучало весомее. — Попросите не меньше двух тысяч.
— Да, — послушно отозвался я, подумав, что Долби этого не выдержит. Однако на этой стадии переговоров противоречить Сойке не стоило.
— Я знаю очень дешевое место, — сказал Сойка.
Мне казалось, что в этой ситуации Сойке лучше всего было угостить ленчем меня, но это не пришло ему в голову. Мы заплатили по нашим счетам, я взял свои покупки, и затем все втроем потащились по Уордур-стрит. Сойка шел впереди. Время ленча в центре Лондона — это плотный поток транспорта и в основном такой же — пешеходов. Мы прошли мимо мрачных солдат в окнах фотостудии, бильярды-автоматы, соковыжималки для апельсинов из нержавеющей стали, у которых возились дебилы, размеренно нарезая солнечный день на длинные тонкие ломти скуки. Через страну чудес радиодеталей — от маленьких действующих конденсаторов до выпотрошенных приемников РЛС за тридцать девять и шесть. Миновали пластмассовые муляжи, дающие представление о китайских блюдах, голых девиц с большими животами и объявления «Принимаются талоны на обед», пока не остановились перед широким, пестревшим афишами входом. «Вики с Монмартра» и «Стриптиз в снегу», сообщали свежеотпечатанные объявления. «Danse de Desir[5] — нон-стоп стриптиз-ревю» и маленькие желтые лампочки распутно подмигивали в тусклом свете солнца.
Мы вошли. Сойка улыбался, постукивая Городскую ласточку по носу, а билетершу — по заду. Управляющий внимательно рассмотрел меня, но решил, что я не из центрального полицейского участка Вест-Энда. Полагаю, у меня был недостаточно богатый вид.
На мгновение я закрыл глаза, чтобы они привыкли к темноте. Слева от меня было помещение примерно на шестьдесят мест и сцена не больше камина — в полной темноте это казалось трущобой. Не хотелось бы мне увидеть это при свете дня.
На картонном просцениуме жирная девица в черном нижнем белье пела песню с дикой разнузданностью, соответствовавшей 14.10 во вторник днем.
— Мы подождем здесь, — сказал красивый спутник Сойки, и тот стал подниматься по лестнице, рядом с которой висела табличка с надписью «Барбаросса — вход только для членов клуба» и указывающей вверх стрелкой. Мы ждали — кто бы подумал, что я пытаюсь совершить сделку на сумму 18 000 фунтов стерлингов? Чесночная колбаса, «Стейтсмен» и нормандское сливочное масло превратились в вязкий бесформенный ком. Я прикинул, что Долби вряд ли спишет это за счет представительских расходов, поэтому решил подождать еще немного. Рокотали барабаны, бряцали кимвалы, щелкали и клацали цветные заставки сценического освещения. Входили и выходили девушки. Девушки худые, толстые, высокие и низенькие. Девушки разной степени одетости и раздетости, розовые девушки и зеленые, юные девушки и старые, и опять девушки, без устали. Городской ласточке это, похоже, нравилось.