Люси, которая не знала, чем ответить на это доверие, чтобы не показаться банальной, малодушно выбрала самый легкий путь и сменила тему:
— А эти люди, с которыми вы обедали?..
Коннор простонал:
— О, черт, я и забыл о них!
— Это очень важно? — Ответ она знала заранее.
— Можно сказать и так, — с сухим смешком ответил Кон. — Финн последние несколько недель занимался сделкой, которая могла бы означать большое расширение. Это сохранило бы имеющиеся рабочие места и привело бы к созданию сотни новых мест. Эти люди, — уныло объяснил он, — представляют все заинтересованные стороны...
Настроение Люси совсем упало. Мало того, что она публично разрушила его репутацию, так еще и сорвала крупную сделку. А ведь хотела стать для Финна любимым человеком!
— А самое удачное то, что за соседним столом сидел Конрад Латимер.
— Редактор отдела светской хроники?
Коннор кивнул.
— Никто другой.
— Наверное, не следует слишком надеяться, что он ничего не заметил?
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Как и весь отель, оборудование и обстановка в номере Финна были великолепны. Кон подошел к окну и стоял там, глядя на улицу.
— Что я здесь делаю? — спрашивала себя Люси, оглядываясь. Финн уже ясно дал понять, что ей нет места в его жизни, да она и сама этого не хочет.
— Она обдумала?..
Люси вздрогнула. Кон не закончил фразы, но она все поняла.
— Да, Коннор, она всегда мечтала о ребенке, она его очень хочет.
— Как она выглядит?
— Еще ничего не заметно, хотя Энни думает, что растолстела, — с усмешкой ответила Люси.
—— Я уверен, что она прекрасна, — запротестовал Кон. — Как ты думаешь, Финн?
От испуга у Люси перехватило дыхание.
— Чертовы туфли! — вскрикнула она, пошатнувшись.
Финн наблюдал за ней с загадочным выражением лица.
— Почему вы их не снимете? Уверен, вам так будет удобнее.
Люси беспомощно повертела ногой... Все-таки у него действительно самый пленительный голос на свете.
— Стоит мне о вас подумать, и я вижу босые ноги, шагающие по пляжу.
Их глаза встретились, и Люси тотчас же задохнулась.
Кон был слишком занят своей личной драмой, чтобы замечать электрические разряды, исходившие от брата.
— Я стану отцом, — произнес он так ошеломленно, словно это все еще не укладывалось у него в голове.
Финн неохотно обратил свое внимание на молодого человека.
— Если это действительно так.
Реплика его оставляла место сомнениям, что повергло Люси в полное смятение.
— Энни беременна, и отец — он! Или вы хотите назвать меня лгуньей?
Кон был потрясен таким предположением.
— Конечно, нет, Финн не это хотел сказать. Так ведь, Финн? — Кон не стал дожидаться ответа и продолжал тем же отчаянным голосом: — Как ты думаешь, лучше сначала позвонить или просто явиться?
— Я думаю, ты должен сделать то, что считаешь правильным.
— А как ты считаешь?
— Я считаю, что это дело твое и Энни.
Кон задумался.
— Ты прав, я просто...
— Хорошая идея, — улыбнулся Финн и ласково подтолкнул брата к двери.
— Я боялся, он никогда не уйдет. — Финн вздохнул, когда дверь за Коном захлопнулась, бросился на длинную, королевских размеров кровать и закрыл глаза.
Люси была потрясена, увидев Финна распростертым на кровати.
— Я думала, вы отправитесь с ним.
Финн ослабил узел галстука и открыл глаза.
— Водить его за руку? Поверьте, это первое, что я собирался сделать, — признался он.
— Но вы не пошли с Коном.
— Кое-кто говорил мне, что я должен отступить, дабы позволить человеку восстановить то, что он разрушил. Кроме того, я не думаю, что вашей сестре понравится, если я буду ходить за ним по пятам. Да, — сказал он в ответ на ее изумленный взгляд, — я пришел к этому сам, без помощи психолога. Впечатляет, вам не кажется?
Люси решила ответить на наименее провокационную часть его реплики.
— После того, как выслушали мой совет? — Потом более громко: — Вам не следует лежать в ботинках, вы испортите стеганое одеяло.
— Вы беспокоитесь о самых странных вещах, — заметил Финн, удивленный ее замечанием. — Снимите их с меня, если это вас так волнует.
Люси бросила тревожный взгляд на его лицо.
— Если это занятие не кажется вам унижающим ваше достоинство.
Унижение — само собой, но возбуждение, возникающее при стаскивании чьих-то ботинок, пусть даже сделанных вручную из итальянской кожи, — это уже что-то из медицины. Может, так возникает фетишизм?