– Здравствуй!
– Добрый день! – кивнула она, пожимая протянутую ладонь. Мелькнула мысль: «Здороваемся, как чужие! Если бы мы не были разведены, он бы обнял меня за талию, быстро поцеловал в щеку и поправил шляпу – всегда прежде так делал». Эмилия тут же осадила себя: «О чем я думаю в такой важный день?» – и постаралась придать лицу холодное непроницаемое выражение.
– Ну, где наша невеста? – сварливо проговорил граф, оглядываясь по сторонам.
– В машине. Слушает музыку.
– Музыку… Ну, как есть ребенок! – граф досадливо махнул рукой, посмотрел по сторонам, покачал головой, оценив скалообразную громаду Зеленого замка. Заметил неподалеку скамейку с ажурной спинкой, тяжело на нее опустился.
– Эмилия, позови Элли. Я хочу с ней еще раз поговорить.
Эмилия сердито качнула головой. Она хотела было заявить, что граф всё перепутал и она – не горничная на побегушках. Если ему так надо, пусть идет к оставленному поодаль автомобилю и там, в салоне, беседует с дочерью, благо до назначенного времени еще есть двадцать минут. Но отчего-то спорить не стала. Ушла и быстро вернулась с Элли.
Тоненькая, хрупкая, с неприкрытыми длинными светлыми волосами, в бежевом плаще, Элли напоминала нежную чайную розу.
– Вот ваша дорогая дочь, граф, – сказала Эмилия и присела на скамейку рядом с бывшим мужем.
Элли поздоровалась, робко улыбнулась, но граф впервые не улыбнулся в ответ.
– Присядь-ка, – буркнул отец, и Элли, не споря, устроилась между родителями. – На улице такой ветер, а ты без головного убора. Где твой берет? Или что там носит сейчас молодежь? Неужели хочешь простудиться?
– Мне совсем не холодно, папа.
– Вот видишь, ты еще совершенно не взрослая, безответственная, а еще собираешься замуж! – проворчал отец, и у Эмилии распахнулись глаза – она никогда не слышала, чтобы муж так разговаривал с младшей дочерью.
Элли нахмурилась, отвернулась. Граф, смягчаясь, тяжело вздохнул, крепко сжал маленькую дочкину ладонь, негромко произнес:
– Ну-ка, малышка, посмотри на меня! А я на тебя погляжу. Очень мне хочется понять, зачем ты так торопишься замуж. Только ради того, чтобы парня освободили? Так это не дело! Раз уж он попал в поле зрения короля, да еще Берри за него заступается, долго его в тюрьме не продержат. Или это такой подростковый бунт? Выйду замуж – стану самостоятельной, буду гулять, где хочу, с кем хочу, и родители мне не указ? Так, что ли?
– Мы же вчера обо всем поговорили по телефону, папа… – отозвалась Элли, и мать видела: она сдерживается, чтобы не добавить: «…уже в сотый раз!»
– Так по телефону – не то! Я твои глаза хочу видеть.
– Папа, ну что мне еще сказать? – Элли поправила воротник плаща, глянула на отца. – Я хочу выйти за Дена, потому что его люблю.
– Вот и он говорит – люблю… – вздохнул граф, вспомнив, как вместе с Берри ездил сюда, чтобы побеседовать с Деном. – Но на одной любви семейную жизнь не построишь. Хлипкое получится сооружение.
– Ты нас имеешь в виду? – вдруг проговорила Эмилия. – У нас все-таки другой случай. Нам ведь намеренно жить мешали. Не буду уж говорить, кто… – и обернулась к дочери. – Если выйдешь замуж, имей в виду: твоя жизнь – твой выбор. О чем-то попросишь – помогу, нужен совет – подскажу. Моя дверь всегда для тебя открыта. Но в ваш быт не полезу. И если поссоритесь, разбираться не стану. Не понимаю только, куда ты спешишь.
– Я просто хочу быть рядом с любимым человеком, – тихо, но твердо проговорила Элли.
– Да ты ведь его почти не знаешь! – граф сдвинул шляпу на лоб.
– Может быть. Но я его люблю.
Круглые, черные, с серебряным циферблатом часы на башне Зеленого замка пробили полдень. Привратники медленно и мягко распахнули железные ворота.
– Ладно, бестолковый это разговор. Приехали – так надо идти, – сказал граф, тяжело поднимаясь со скамейки.
Эмилия и Элли тоже поспешно поднялись, двинулись в сторону ворот. Они заметили, что туда же подошла и плотная женщина в темном плаще и шерстяном платке, повязанном по-старушечьи.
– Твоя будущая свекровь, видимо, – граф, прищурившись, посмотрел на дочку. Подошел к женщине, протянул руку: – Здравствуйте, госпожа Дамара.
– Да что вы, не госпожа я… – привычно пробормотала женщина.
Из-за ворот торопливо выбежал тролль с длинными, как ветки, руками, в зеленой вязаной шапочке меж острых ушей. Он молча махнул рукой, и все последовали за ним.
– Не слишком любезный прием, – усмехнулся граф, едва успевая за юрким троллем.
– А ты думал, нас здесь с пирогами будут встречать? В тюрьме-то! – нахмурилась Эмилия, даже не заметив, что она назвала бывшего мужа на «ты».
– Не думал. Я ведь уже здесь бывал.
Они ступили под гулкие своды башни – на каждый шаг отзывалось тягучее эхо, тролль повел их налево – на узкую и крутую каменную лестницу без перил. Эмилия тут же пожалела, что надела сапоги на высоких каблуках-шпильках. Еще не хватало поскользнуться на скользких ступенях и покатиться вниз кувырком! Граф, мельком глянув на ее обувь, молча протянул руку – и она сжала его ладонь.
Они поднимались и опускались, пересекали прозрачные переходы, через стекла которых открывались живописные виды на город, и темные, увешенные паутиной коридоры, где со свистом носились летучие мыши. Эмилия с тревогой глянула на дочь, но та будто и не замечала их – решительно шагала вперед. Проходили через круглые залы с мрачными старинными картинами, через анфиладу комнат с кожаными стульями и диванами, через склады, заваленные банками и коробками. Зеленый замок казался пространством, которому нет конца! Эмилия настроилась идти еще с полчаса, и даже удивилась, когда тролль резко остановился перед желтой лакированной деревянной дверью.
– Сюда!
Он стукнул в дверь, из кабинета вышел сухощавый высокий человек с заметными залысинами. На остром носу поблескивали золоченые очки.
– Господин Иголтон! – выдохнула Элли.
– Он самый. Приветствую, господа, – кивнул следователь из управы в Тиссе. Он по-прежнему выглядел строгим, но уже не таким утомленным. Коротко объяснил: – Прибыл в столицу, чтобы завершить начатое дело. Рад, что арестант жив и появилась надежда на благополучный исход. Пройдемте.
Он отодвинулся, пропуская пришедших. Эмилия обернулась – и увидела, как впервые за много дней в голубых глазах ее девочки вспыхнули счастливые огни, а с щек сошла болезненная бледность. Забыв про приличия (все-таки следовало пропустить вперед родителей и Дамару!), Элли поспешила к длинному полированному столу.
Ведь там, за столом, возле тролля-стражника в вязаной сине-зеленой шапочке, сидел простой парень в серой арестантской робе, с рыжеватыми, зачесанными назад волосами.
Глава 49. Бумажная волокита
Ден увидел Элли, вскочил, просиял, хотел было двинуться навстречу, но тролль, охранявший его, фыркнул и недовольно дернулся. Вздохнув, Ден вновь опустился на скамью, потер свободной рукой скованное запястье. Элли не успела даже приблизиться к Дену: Иголтон бросил на нее выразительный взгляд и жестом показал, что сесть полагается за столом напротив. И отец, шагнувший следом, кашлянул и недовольно пробурчал: «Прошу тебя, не спеши!»
Чувствуя, как сумасшедше колотится сердце, Элли опустилась на краешек скамьи – и покраснела, застеснялась первого горячего порыва. Она окинула взглядом комнату – самую обычную, с длинным столом, с громоздкими шкафами и металлическими стеллажами, забитыми картонными папками, с неказистыми стульями возле стены, с пыльным растением с мясистыми листьями в кадушке. Будто это не старинный замок, а кабинет скучного клерка. Только полукруглое окно напоминало о том, что они находятся в древней башне.
Волнуясь, Элли подняла глаза на Дена и с тревогой поняла, что он изменился: побледнел, осунулся, заострились скулы, запали серые глаза. На короткий миг она очень испугалась, резко кольнуло в груди: ведь это из-за нее Ден столько пережил и даже шагнул на эшафот! Так любит ли он ее по-прежнему? Но когда Ден ласково улыбнулся, по-детски моргнул, протянул через стол свободную руку и, не обращая внимания на нахмурившегося тролля (у того сердито дернулись острые уши), крепко сжал ее дрожащие пальцы, Элли с накатывающей волной острого счастья поняла – любит!