Они были знакомы совсем недолго, но Элли чувствовала в Дене самого близкого, самого нужного, самого теплого, самого «своего» человека – и каждой клеточкой ощущала, что он испытывает то же самое.
Ден опустил ее ладонь, только когда подошла мать; Дамара села рядом с сыном, прижала к груди его голову, всхлипнула. Тот тихо шепнул: «Ну что ты, мама? Теперь-то всё уже хорошо».
Родители Элли опустились на скамью рядом с дочерью, одновременно вздохнули. Отец-то уже был знаком с Деном – ездил сюда, чтобы побеседовать с ним, а вот мама увидела его впервые. Элли с волнением замечала, с каким тревожным интересом она наблюдает за Деном и даже не пытается это скрыть. Взгляд у Эмилии был такой напряженный, словно она хочет высказать, что накипело, и из последних сил сдерживается. Элли боялась, что она вспыхнет, возмущенно заявит: «Дочь, ты сошла с ума? Да это обычный деревенский мужик! Что ты в нем нашла?!» Но Эмилия только нервно сняла шляпу и резким движением положила на стол – высокая прическа осталась безупречной, лишь прядь-завитушка, как всегда, непослушно выбилась на лоб.
– Итак, господа, мы собрались, чтобы документально оформить помолвку графини Элалии Розель и подданного Дениса Дина, – четко произнес Иголтон. Опершись о полированную столешницу, он окинул каждого цепким взглядом и, наконец, сел во главе стола. Покосившись на возвышающуюся рядом кипу бумаг, Иголтон продолжил. – Случай, конечно, исключительный, но, признаюсь, я рад, что дело завершается свадьбой, а не плахой. Теперь разбираться хоть хлопотно, да более приятно.
Иголтон помолчал, снял с кипы бумаг первый листок, помахал им в воздухе, проговорил:
– Чтобы подготовить эти документы, потребовалось немало времени. Предупреждаю, что после их подписания арестанту Денису Дину придется остаться в заключении до завершения всех бюрократических процедур. Но что там неделя-другая в сравнении с грозившими десятилетиями или… хм, вечностью? Ничего. Так что приступим, – Иголтон быстро снял золоченые очки, пошарил в ящике стола и надел другие, роговые, – и взгляд его стал строгим и озабоченным. Он суховато сказал: – Будьте готовы к тому, господа, что сидеть нам тут придется довольно долго. Сейчас я начну вслух зачитывать положения, указанные в бумагах. Вы внимательно выслушаете, затем еще раз прочитаете – и напишете внизу: «Согласны!» Это понятно?
Все кивнули, но Иголтон холодно добавил:
– Это касается только графского семейства Розель. Вы же, семейство Дин… – он посмотрел сквозь стекла очков на Дена и его мать. – Просто слушаете и ставите подписи на последнем итоговом документе. Ясно? Тогда начнем.
Дело и впрямь затянулось. Иголтон размеренно читал текст каждой бумаги, не забывая поглядывать на присутствующих сквозь большие круглые очки, – всё ли ясно? И только затем он клал страницу на полированный, с царапинами, стол и аккуратно подвигал ее к Элли.
Шариковые ручки в замке были не в ходу – приходилось макать тонкое перо в чернильницу из зеленого камня и старательно, чтобы не поставить уродливую кляксу, выводить на плотных белоснежных листах: «Согласна!»
Элли передавала бумагу отцу – и он так долго вчитывался в строчки, что у нее начинало плясать сердце. Элли видела, как каждый раз отец хочет выкрикнуть: «Ну уж нет! Нет! Только не это!» – и осторожно касалась его рукава, смотрела на него умоляющими глазами. Морщась, качая головой, покашливая и страдая, он неохотно ставил внизу витиеватый росчерк. Мама же, напротив, подписывала документы так быстро, словно боялась дать себе время на раздумье. Но подпись выходила кривой – видно, дрожали руки. А Иголтон холодно кивал, читал и передавал Элли новую бумагу. И она писала: «Согласна!»
«Согласна!» – и Элли отказывается от привилегии поступить без экзамена в элитный университет. «Согласна!» – и в ее жизни больше не будет балов, раутов, дворянских собраний. "Согласна!" – и она не наследница графских предприятий.
«Согласна!» – и вот она уже не графиня, а всего лишь рядовая подданная большого королевства. И это уже не изменить.
Элли не забудет, как побледнел тогда ее отец. Элли Дин! После свадьбы она будет не Элалия Розель, а Элли Дин! «Глупая малышка, ну что же ты заставляешь нас делать? Чему ты радуешься?! Зачем?» – кричал отцовский взгляд, когда он брал в руки перо.
Но ведь они много раз обо всём поговорили, всё обдумали, всё обсудили. Он решился. Он обещал. И вот его подпись уже стоит на бумаге. Правда, рука дрогнула – и кляксу на последний документ отец всё же посадил. Элли ахнула, но Иголтон, глянув на страницу, спокойно кивнул: «Ничего страшного. Всё действительно».
У отца был такой вид, будто он не бумаги перекладывал, а тяжелые камни. Он хотел было откинуться на спинку, но они сидели на длинной скамье, поставленной вдоль стола, и спинки у нее не было. Он взлохматил волосы, вытер белым платком капли пота со лба. Эмилия посмотрела на него с тревогой, но он сделал успокаивающий жест: «Всё в порядке».
Наконец бумагу дали подписать Дамаре, и она, видно, от волнения долго не могла понять, куда же нужно ставить подпись. Только когда Иголтон подошел и отчертил нужное место карандашом, она чиркнула закорючку и тяжело вздохнула. Элли кинула на нее осторожный взгляд – и поняла: не только ее родители не рады жениху, Дамара-то тоже вовсе не рада невесте! Она хотела для сына простую жену: умницу, работницу, хозяйку – а тут на тебе, свалилась на голову принцесса-белоручка… Да ведь ещё еë единственная дочка от всей этой истории пострадала и чуть не умерла!.. Элли перевела встревоженный взгляд на Дена, увидела его лучистые серые глаза – и улыбнулась, успокоилась.
– Ну что, господа, пора завершать, а то и так засиделись, – подытожил Иголтон, не спеша проштамповав все документы. – Есть что сказать друг другу? Я имею в виду не вас, а старшее поколение! – добавил он, быстро посмотрев на Элли и Дена.
– Что говорить-то? – утомленно развел руками граф. – Хоть свадьбы пока и не было, а дело сделано, дороги назад нет. – Теперь только молиться, чтобы были счастливы.
– Я тоже, если можно, хочу сказать... – вдруг хрипловато произнесла Дамара. Закашлялась от волнения, но справилась с собой и всё-таки договорила. – Поблагодарить вас хочу, господа. От души поблагодарить. Понимаю же: коли не решились бы вы на эту женитьбу, сыну моему голову бы снесли. А так…Ну, будут жить, ничего. Наладится со временем… – добавила тихо. – Вы за дочку-то свою не бойтесь, не надо. Он же хороший у меня… Не какой-нибудь... – и отвернулась.
– Вы что скажете, графиня Эмилия Розель? – поинтересовался Иголтон.
Эмилия помолчала, посмотрела на всех и вдруг громко, решительно заявила:
– Знаете, что я скажу? А вот что! Сидим тут, как на похоронах, вздыхаем, тоскуем, кряхтим, как старцы дряхлые… А что такого происходит-то? А ничего особенного! Парень и девушка, молодые, симпатичные, решили создать семью. Ну, так и пусть себе создают! Пусть будут счастливы! Я тут немножко понаблюдала, как они глазами друг с другом разговаривают... По любви ведь женятся ребята! Вот и прекрасно. Глядишь, внуки у нас будут, а то старшие дети совсем не торопятся… – она посмотрела на Элли, на Дена и сбавила тон. – Конечно, и вы тоже не спешите, пусть Элли сначала школу окончит. Но ведь свадьбы пока не было, так что об этом говорить рано. Но главное – будьте счастливы!
Звонкие слова Эмилии заставили всех встрепенуться, даже граф посмотрел на нее с удовольствием – и улыбнулся.
А Эмилия, пристально глянув на Иголтона, на тролля-тюремщика в вязаной шапочке, произнесла:
– Это ведь что – помолвка? Верно, помолвка! Так давайте уж отступим от некоторых правил! Предлагаю всем выйти на пять минут – а эти… – она кивнула в сторону Элли и Дена. – Да пусть хоть обнимутся, в конце-то концов! Хоть поздравят друг друга!