Войдя в здание, решила сначала зайти к Сергею и узнать его мнение об интервью.
– Вот она, явилась! – раздался визгливый голос директора, как только я переступила порог кабинета. Его вытянутый указательный палец был направлен на меня, лицо искривилось от гнева.
«Неужели это его из-за опоздания так разбирает?» – пронеслось в моей голове. И тут я заметила рядом с Михаилом Эдуардовичем двух сотрудников полиции.
– Романова Кристина Николаевна? – строго спросил у меня один из них.
– Да, это я, – недоуменно произнесла в ответ.
– Майор полиции Сидоров Анатолий Иванович. Вам придётся проехать с нами.
– А что, собственно, случилось?
– Она ещё и спрашивает, – ехидно проговорил мой начальник.
– У нас за опоздание теперь уголовная ответственность? – холодно спросила я.
– Пройдёмте с нами, вам все объяснят, – сухо повторил полицейский. Они оба подошли ко мне и начали аккуратно притеснять к выходу. Я решила смириться с судьбой и пойти с ними. Надо же выяснить, что, в конце концов, происходит. Кроме опоздания, я за собой грехов не замечала. Значит мы быстро разберёмся в возникшем недоразумении и разойдемся друзьями.
У входа стоял потрёпанный полицейский уазик. Парни посадили меня на заднее сиденье, а сами сели спереди. «Ну раз в наручники не заковали, значит все нормально», – решила я и, расслабленно откинувшись на сиденье, стала смотреть в окно на проносящиеся мимо улицы и дома.
Вскоре мы подъехали к отделению и прошли в кабинет. Там было очень тесно и крайне неуютно. Обшарпанные стены, грязный пол, старый, страшный стол, огромный стеллаж, забитый бумагами, железный сейф и пара деревянных стульев. Всё это ввергло меня в уныние. Я ни разу не сталкивалась с подобным, и от этого мне было не по себе.
– Присаживайтесь, Кристина Николаевна, – указал мне на один из стульев Анатолий Иванович. Второй полицейский куда-то делся.
Я послушно села и выжидательно уставилась на него.
– Если не возражаете, мы возьмём у Вас отпечатки пальцев. Будьте уверены, это стандартная процедура.
– Хорошо, – пожала я плечами.
В кабинет вошла женщина с чемоданчиком. Она испачкала подушечки моих пальцев каким-то порошком, сделала отпечатки на листе бумаги и молча ушла. Анатолий Иванович проводил её взглядом и обратил внимание на меня.
– Итак, давайте заполним протокол. Ваши имя, фамилия, отчество?
– Вы же их знаете, – недоуменно фыркнула я.
– Мы с вами заполняем протокол, необходимо соблюдение всех формальностей.
– Надо, так надо. Романова Кристина Николаевна.
– Дата и место рождения?
Я послушно отвечала.
Через полчаса перечень стандартных вопросов у него иссяк. В этот же момент у него на столе зазвонил допотопный телефон. Он поднял трубку, молча выслушал собеседника и поднял взгляд на меня.
– Кристина Николаевна, Вы подозреваетесь в краже диадемы 19 века из помещения хранилища, расположенного в здании, находящемся по адресу улица Армейская, дом 9.
– Чего? – неприлично широко открыла я рот. – Я? Украла? Диадему?
– На двери хранилища и на витрине были обнаружены ваши отпечатки пальцев.
– Понятное дело, раз директор водил меня полюбоваться на диадему. И даже примерить разрешил. И дверь я открывала, он меня сам об этом попросил.
– Вам не кажется это смешным? – прищурился полицейский. – И дверь открыть Вас попросили, и дорогущую вещь, музейный экспонат померять дали… Не слишком ли много совпадений? Да ещё таких нелепых.
– Но это правда! Я ничего не брала! Да и откуда, по вашему, я могла узнать код от двери, если не сам директор мне его сказал???
– Он уже покаялся в своей беспечности. Код написан на календаре в его кабинете. А Вы, уважаемая, провели там немало времени. Так же у нас есть свидетельские показания охранника, который дежурил вчера вечером. Он подтвердил, что ушли Вы позже других и в руках несли пакет, в котором угадывались очертания коробки.
– Но этот пакет мне дал Михаил Эдуардович! Там был торт! – в отчаянии воскликнула я.
Полицейский с брезгливой жалостью посмотрел на меня:
– Вы бы, Кристина Николаевна, хоть бы версии поправдоподобнее сочинили. А то, что Вы мне рассказываете это ж бред сивой кобылы.
– Это правда! Код мне сказал директор. Диадему разрешил померять. И пакет мне дал он же! Я ничего не брала! – твёрдо настаивала я.
– Ну что ж, раз Вы категорически отрицаете свою вину, придётся провести очную ставку. А пока посидите у нас в изоляторе временного содержания.
– Можно мне хотя бы бабушке позвонить?
– Это всегда пожалуйста. Один звонок у вас есть. Вот телефон, – он пододвинул мне агрегат, – только недолго.