Мысли вслух:«Случайные изменения генов называются мутациями. Клетка, в которой произошла мутация гена, становится мутантом. Мутация — явление редкое, но среди скопления клеток всегда есть мутанты. Их частота примерно один на миллион. В человеческом теле в каждый данный момент может быть десять миллионов мутантов, то есть клеток с иными (и, возможно, опасными) свойствами! Десять миллионов изменников! А если они начнут размножаться? Если примутся выполнять не ту работу, которая требуется организму? Не так ли возникает рак и некоторые другие неинфекционные болезни?
Кто-то должен справляться с этими «изменниками». Теперь мы знаем кто — иммунитет. Ведь именно он умеет распознать и уничтожить «чужака», даже если тот отличается всего одним геном. К этому сводится главная цель иммунитета — иммунологический надзор, иммунологический контроль за внутренним постоянством организма».
— Своеобразный Великий Порядок?
— Наше единение и одновременно неповторимость! Это и свидетельство того, что все люди равны…
— Но ведь идут манипуляции с генами?!
— Я давно уже призываю к тому, чтобы создать какое-то международное агентство, подобное МАГАТЭ, где вырабатывались бы рекомендации: что можно делать в генной инженерии, а что нецелесообразно и опасно… В МАГАТЭ определяют дозы радиации, не все им следуют, но тем не менее границы ясны… Нечто подобное и необходимо сегодня в молекулярной биологии и генной инженерии… Мы находимся сейчас на грани того, что достижения в биологии должны быть взяты под международный, а не только государственный контроль…
— К вам прислушиваются?
— Пока не слушают… Но в своей жизни я уже такое «проходил»: на меня долго не обращали внимания, когда я говорил об иммунологии. Но потом ситуация резко изменилась… Кстати, в Декларации ЮНЕСКО обращение к правительствам присутствует, и тут Россия не отстает: по инициативе Академии наук Госдума приняла Закон о генной инженерии…
— А практическое его воплощение?
— Он реально действует… К примеру, сейчас есть сорта картофеля, капусты, других сельскохозяйственных культур, устойчивых к гербицидам или насекомым. При обработке поля сорняки погибают, а тот же картофель или капуста спокойно вырастают… Таких полей — миллионы гектаров… А теперь представим крайний случай: растет такая капуста, на которую не воздействует ни один гербицид, ни один жук, ни одна гусеница, и эта капуста начинает распространяться… Как ее остановить?.. Это почти фильм ужасов, но ситуация вполне реальная… А потому в каждой стране необходимо какое-то агентство или ведомство, которое определяло бы, можно ли использовать новую капусту или картошку, не представит ли она опасность для природной среды?.. Многие из нас к подобным проблемам пока относятся с юмором… Но на основе упомянутого Закона уже создан Контрольный комитет. И сделано это правильно.
— У нас уже так ведется: пока гром не грянет…
— Гроза может грянуть в любую минуту… Вот, к примеру, есть картофель с повышенным содержанием белка. В него введен ген фасоли, и это неплохо… Но совсем несложно в тот же картофель ввести ген коровы или даже человеческий… И вот вы уже употребляете картофель, где есть ген не растительного, а животного происхождения… Что же делать вегетарианцам?!.. В общем, сегодня возникает с развитием генной инженерии множество проблем, которые не такие «страшные», как попытки создать двойника Гитлера, но тем не менее требующие осмысления и новых решений, причем подчас в масштабах всей планеты. Так что «модерн-биология», которая находится сегодня на переднем крае науки, требует к себе весьма пристального внимания общества.
Мысли вслух:«Ошибок, в широком смысле слова, нельзя не сделать, но их надо уметь находить. Заблуждения в научном поиске необходимы, без них не найдешь истину. Но нужно уметь их преодолевать. Существует особая форма мужества — мужество объективности, способность сказать себе: «Я был не прав». Это мужество нужно всем, какую бы специальность ни избрал человек. Но оно приходит только вместе с образованием. Необразованный человек, не знающий ничего другого, кроме содеянного им самим, не может сказать: «Я сделал плохо, я не прав».
— Но биологи подчас впадают в панику от своего бессилия: создается впечатление, что дальнейший путь в глубь клетки приносит больше неожиданностей, чем хотелось бы, не так ли?
— Пожалуй, я соглашусь с этим. И пример у всех на устах — я имею в виду так называемое «бешенство коров». Это совсем новая проблема. Я попытаюсь ее объяснить попроще… В клетке — не знаю когда, может быть, миллион лет назад — произошла ошибка синтеза белка, он свернулся особым образом. И теперь он сидит в клетке, и рядом с ним другие белки сворачиваются иначе. Нет ни вируса, ни других воздействий, а «бешенство» белка идет непрерывно… Процесс медленный, он передается другому организму с пищей… А через несколько лет животное погибает… И всего одна ошибка!
— А вывод?
— Современная наука достигла такого развития, что человечество должно создавать контролирующие органы для использования достижений биологии. Подчеркиваю слово «использование»! Всякое достижение современной биологии может быть использовано для самых невероятных, подчас фантастических, но тем не менее реальных целей, а поэтому контроль просто необходим. Вынужден это повторять каждый раз, когда речь заходит о наших работах.
— Страшнее ядерного оружия?
— Оружие создает человек. А ведь нам природа может «подбросить» такое, что ядерное оружие покажется детской игрушкой…
Мысли вслух:«Я работал на Семипалатинском полигоне вместе со своими коллегами. Мы ощущали себя причастными к великой миссии создания ядерного щита Родины, который потом оказался надежным щитом нашего строя. Мы скорее ощущали себя первопроходцами поисков предупреждения и лечения лучевых поражений, лечения инфекций на фоне лучевой болезни и так далее. Нам было морально легко — мы создавали не разрушительные, а спасательные средства. Нам по-исследовательски было чертовски интересно. Все, что мы выясняли, узнавали в научном плане, было впервые в мире. Для экспериментатора нет ничего слаще обнаружения чего-то нового. Опасность придавала особый вкус. Радиационное гусарство почиталось за высший пилотаж. Получаемые результаты тут же рождали идеи, идеи новые. Вернувшись из Лимонии в свои московские лаборатории, мы проверяли их уже в чистых условиях с рентгеновским или гамма-облучением.
В 1962 году я опубликовал книгу «Иммунология острого лучевого поражения». Ее сразу же перевели и издали в США. В ней была сформулирована рожденная на полигоне иммуно-генетическая концепция последствий лучевого поражения — путеводная нить для моих последующих исследований в области иммунологии и иммуногенетики. Благословение этой концепции я получил на генетическом семинаре в 1958 году от Н. Тимофеева-Ресовского, с которым был знаком с 1957 года во времена его работы в Свердловске и под Челябинском".
— Может быть, судьба биологии повторит судьбу атомной бомбы?
— И значит, биологию нельзя развивать? Дело не в науке, а в ее использовании, и это уже зависит от человека. Биология сейчас развивается везде очень бурно, в той же Америке половина средств, выделяемых на науку, отдается биологии… А в некоторых странах и до 80 процентов. И это естественно, везде люди хотят дольше жить, меньше болеть, повышать качество жизни…
— А у нас?
— Я специально подсчитывал: где-то порядка 12 процентов на науки о жизни… Почему нельзя не вкладывать в биологию? Дело не только в том, что какой-то противник применит биологическое оружие — допустим, что врага нет, все равно нам нужно быть готовым к любым сюрпризам, которые могут нам преподнести как матушка природа, так и наша деятельность в генной инженерии…
Мысли вслух:«Надо быть немного гончей, чтобы уметь преследовать цель. Хорошей гончей, которая не бросает преследуемого зверя, даже если в кровь разбиты ноги. Надо быть немного скаковой лошадью, которая скорее упадет, чем сойдет с дистанции. Но надо быть и много знающим человеком, чтобы формулировать и крепко удерживать поставленные перед собой достойные цели. Считайте это самым главным и искренним моим пожеланием: учитесь держать цель».