— Почему?
— Это спирт. Его начнут пить, и люди будут травиться.
— Действительно, лучше уж эфир… На какой стадии сегодня эти работы?
— Российская наука в лидерах. Ведется отработка крупномасштабной технологии получения диметилового эфира из природного газа. В частности, используются ракетные двигатели. Повторяю, исследования давно уже завершены, лабораторные работы позади, уже созданы и действуют опытно-промышленные установки, на которых получают по сотням килограммов эфира. Сейчас начинает действовать специальная программа в Москве, которая предусматривает, что 80 автобусов будет бегать по улицам на эфире.
— Кто автор новой технологии? То есть кого следует хвалить или ругать, если будет неудача?
— Технологией получения диметилового эфира занимается Институт нефтехимического синтеза РАН и Институт неорганической химии РАН. Мы работаем вместе с коллегами из ракетно-космической корпорации «Энергия», которые построили специальный стенд в Приморске. Однако дело не в конкретных установках, которые показали свою эффективность и экономичность. Речь следует, на мой взгляд, вести об идеологии использовании природных ресурсов и об экологической безопасности страны и планеты в целом. Появилась возможность коренным образом изменить энерговооруженность цивилизации, и для нас необычайно важно не потерять своих лидирующих позиций.
Из доклада на Общем собрании РАН:«Экологическое горение — совокупность процессов, используемых для уничтожения токсичных и супертоксичных веществ. При таком горении необходимо решать две задачи. Первая из них — обеспечить конверсию супертоксиканта на уровне 0,999 999, вторая — не допустить образования в продуктах сгорания других супертоксичных веществ типа хлорированных диоксинов и дибензофуранов.
Для решения этих задач был применен двухкамерный химический реактор на базе ракетных технологий.»
— Хочешь — не хочешь, но старая притча о том, что, сжигая газ, мы топим печь ассигнациями, невольно приходит на ум…
— Есть возможность использовать наше богатство — природный газ — во много раз эффективней! Одно дело, если мы прокладываем трубопроводы и перекачиваем его на Запад, и совсем иное, когда мы сами получаем экологически чистое современное топливо и поставляем его туда. Понятно, что второе несравнимо выгодней. Сейчас у нас практически нет конкурентов, точнее — все они нам проигрывают, а потому мы можем эффективно занять этот рынок и господствовать на нем.
— Да и не только там… Мне вдруг пришло в голову, что новые технологии способны спасти нашу автомобильную промышленность. Если ее быстро перестроить, и начать выпускать «Волги» и «Жигули», работающие на эфире, то они будут конкурировать с любыми иномарками как по экологии, так и по дешевизне в эксплуатации.
— Я предвижу множество осложнений.
— Почему? Мы уже не способны сделать такой автомобиль?
— Нет, сложности в другом. Очень сильное в стране нефтяное лобби. Ведь сегодня выгодней вывозить сырую нефть, чем перерабатывать ее. Что-то я не слышу, чтобы повышалась потребность в тонких продуктах, получаемых из нефти. Заводы загружены на 65–70 процентов. А потому пока цена на сырую нефть в мире будет высокой, на Запад будут гнать ее, и все наши призывы не будут услышаны.
— Вы не боитесь конкурировать с нефтяниками?
— Конечно, мы показываем, что новый путь получения энергоносителей гораздо лучше и выгодней, чем тот, по которому они идут. Но не думаю, что из-за этого нас начнут «отстреливать», так как у нефтяных королей и баронов, как принято сейчас говорить, своя ниша, и газохимию и углехимию они не рассматривают как своих конкурентов. Кстати, следует более внимательно изучать опыт кризисов прошлого. В 1973 году американцы быстро реанимировали все процессы подземной газификации угля, но затем законсервировали их, так как стоимость топлива была выше, чем из нефти. Сегодня цены начинают выравниваться. Таким образом, в Америке резервы топлива весьма велики, и, на мой взгляд, это одна из причин того, что на Ближнем Востоке американцы ведут себя весьма агрессивно. Они в какой-то мере защитили себя от нового энергетического кризиса.
— Нефть, газ, новое топливо, — все это переплетается в единый узел… Если бы не политики, а ученые делали выбор, что они предпочли бы?
— Вопрос не корректен, потому что ученый всегда выбирает новое, неведомое, так как именно за ним скрывается реальное будущее. Каким оно будет? Неужели мы будем по-прежнему прокладывать тысячи километров нефте- и газопроводов?! Газовые магистрали уже покрыли Европейскую часть России густой сетью, они тянутся на Север и в Сибирь. Добыча газа, его транспортировка, его потребление, — все это требует особых мер безопасности, так как это взрывоопасный материал. Да и возможности для перекачки ограничены, так как надо увеличивать диаметр труб, повышать давление, и тут же принимать новые меры безопасности. Себестоимость постоянно повышается. И путей понижения ее нет, так как в поисках газа приходится уходить все дальше в Сибирь и на Крайний Север. А что я предлагаю?! Тут же на месте добычи превращать газ в жидкое топливо — либо в дизельное, либо в диметиловый эфир, либо в тот же бензин.
— Вы и это научились делать?
— Конечно. Из эфира мы можем получать и бензин, но зачем лишняя «ступенька», если уже сам эфир можно использовать как топливо?! Согласен, что не все могут его использовать, бензин для них привычней. Пожалуйста, из метана я делаю бензин. Можно использовать «смешанные методы» транспортировки. К примеру, трубопровод и танкер, в который вы закачиваете готовое топливо. И тогда вам не нужно прокладывать трубопроводы по дну морей, через государственные границы, через опасные и нестабильные районы. Но это выгоднее только в том случае, если вы транспортируете не природный газ, а топливо.
— Вы делились своими идеями только с учеными?
— У меня была однажды возможность выступить перед представителями крупных нефтяных и газовых фирм. Это было в Северной Италии. Я показал им, как можно изменить транспортные потоки крупнейшей в мире страны, поставляющей нефть и газ на Запад. В полной мере я использовал танкеры на Балтике, в Средиземном и Северных морях. Оказалось, что мои предложения заинтересовали очень многих.
— И в России тоже?
— К сожалению, как известно, в России долго запрягают.
— Но зато потом ездят быстро!
— Не всегда.
Из доклада на Общем собрании РАН: «Все отрасли промышленности, так же как жизнедеятельность человека, создают отходы и ухудшают экологическую ситуацию. Однако только химия и биология призваны ликвидировать эти отходы, в первую очередь, токсичные. Поэтому наиболее универсальным является энергопроизводящий процесс технологического горения, работать в этом направлении предстоит и в дальнейшем…»
Академик Борис Мясоедов
Что делать с плутонием?
Самый секретный материал становится «объектом для дискуссий».
Странная история случилась у меня из-за плутония. Точнее, самого слова. А было это так.
На Западе появилось множество публикаций о том, что якобы наши разведчики не только получили необходимые сведения о плутонии, но и добыли несколько граммов его, что и позволило в Москве определить физические и химические свойства этого уникального материала. Именно поэтому советским ученым удалось очень быстро создать и испытать плутониевую бомбу.
Работал я научным обозревателем «Правды», был хорошо знаком с тогдашним министром Средмаша Ефимом Павловичем Славским. Он пригласил меня к себе и попросил написать о том, как в СССР был получен первый королек плутония. Порекомендовал обратиться к академику Андрею Анатольевичу Бочвару, которого он предупредит.
Я воспользовался «кремлевским телефоном», связался с академиком и попросил о встрече. Как только я упомянул слово «плутоний», А. А. Бочвар сразу же прервал разговор и наотрез отказался меня принять… Прошло несколько лет, мне посчастливилось поближе узнать Андрея Анатольевича. Однажды мы пили чай у его соседа по дому — их квартиры были на одной лестничной площадке — у академика Юлия Борисовича Харитона. Я поинтересовался, почему Бочвар так резко оборвал разговор, когда я упомянул плутоний.