— Где твоя траурная повязка на руке? — быстро прошептала она.
— Моя траурная повязка? — переспросил он с некоторой иронией.
— По Летиции, — добавила она, как будто он не понял.
— Я полагаю, что сказал вам, что не хочу оплакивать ее.
— Но это Лондон, — прошипела она. — И это дебют твоей сестры.
Он пожал плечами
— Мой сюртук черный.
— У тебя все сюртуки черные!
— Возможно, тогда я нахожусь в бесконечном трауре — сказал он мягко, — по своей потерянной невинности.
— Ты спровоцируешь скандал, — справедливо заметила она шепотом.
— Нет, — сказал он многозначительно. — Летиция создавала скандалы. А я просто отказываюсь оплакивать свою скандальную жену.
— Ты хочешь обесчестить свою сестру?
— Мои действия не подвергнут сомнению ее репутацию, как это сделала бы моя дорогая покойница.
— Но ее здесь нет. Факт тот, что твоя жена мертва и …
— Я видел тело, — сострил он, эффектно прервав ее аргументы.
Леди Ридланд отступила.
— Не нужно быть вульгарным.
Голову Тернера пронзил укол боли.
— Тогда, прошу меня извинить.
— Я надеюсь, ты пересмотришь свое мнение.
— Я предпочел бы не причинять вам страдания, — сказал он со вздохом, — но я не собираюсь менять своего мнения. Ты можешь оставить меня здесь в Лондоне без траурной повязки на руке или же ты можешь отправить меня в Нортамберленд, но также без траурной повязки, — он закончил после некоторой паузы, — тебе принимать решение.
Челюсти его матери сжались, и она ничего не сказала, и поэтому он просто пожал плечами и сказал:
— Ну, тогда я поищу Миранду.
И он нашел ее.
Миранда была в городе две недели, в течение которых она не могла назвать себя успешной, но так же она не считала, что провалилась. Правильнее было бы думать, что она где-то посредине, с ее полупустыми танцевальными карточками и дневником, переполненным наблюдениями за глупыми, безумными людьми, а иногда происшествиями.
(Это был случай, когда лорд Чайселуорт споткнулся на балу у Мотрэмов и растянул лодыжку. Глупых и безумных было слишком много, чтобы их подсчитать).
В целом она думала, что добилась одного с ее особенным набором талантов и атрибутов, данных ей Богом. В своем дневнике она написала:
«Мне предначертано заточить свои общественные навыки, но, как обратила внимание Оливия, праздная болтовня никогда не была моей сильной стороной. Но я усовершенствовала свою мягкую отсутствующую улыбку, и, кажется, что этим достигается цель. У меня три просьбы составить компанию на ужин!».
Конечно, этому способствовало то, что она была известна как лучшая подруга Оливии. Оливия вошла в моду штормом, как все и ожидали, и Миранде приносила пользу ассоциация с ней.
Но со всеми переполнявшими ее мыслями Миранда стояла одна, когда она услышала до боли знакомый голос
— Никогда не поверю, что я нашел тебя без компании, мисс Чивер.
Тернер.
Она не могла не улыбаться
— Ты думаешь, я смогу?
Леди Ридланд говорила, что он должен приехать, но Миранда не была так уж уверена в этом. Он ясно дал понять, что не хочет общества в этом году. Или, возможно, ни в каком году. Трудно было сейчас сказать.
— Как я понимаю, она шантажом заставила тебя приехать, — сказала она, понимая его позицию. Оба пристально глядели на толпу.
Он притворился оскорбленным
— Шантаж? Какое ужасное слово. И не подходит в этом случае.
— Ой ли?
Он немного склонился к ней
— Это было чувство вины.
— Вины? — Ее губы дернулись, она повернулась к нему с озорным видом. — Но что ты такого сделал?
— Вернее, что я не сделал. Или не собирался делать. — Он небрежно пожал плечами. — Мне сказали, что вы с Оливии будете иметь успех, если я предложу свою поддержку.
— Я думаю, что Оливия будет иметь успех, даже если бы была внебрачным ребенком без гроша в кармане.
— По поводу тебя у меня также нет никаких беспокойств, — сказал Тернер, улыбаясь в несколько раздражающе-дружелюбной манере. Затем он нахмурился.
— И чем же это моя мать могла шантажировать меня, расскажи.
Миранда улыбнулась. Ей нравилось, когда он смущался.
Казалось, он всегда контролировал себя с ней, в то время как ее сердце билось в три раза быстрее при виде него. К счастью годы помогли ей справиться с собой. Если бы она не знала его так долго, то сомневалась бы, что смогла бы так беседовать с ним. Кроме того, он, конечно, подозревал бы ее, если бы она становилась косноязычней при встрече с ним.
— О, даже не знаю. — Она сделала вид, что задумалась. — Может, историями из твоего детства или чем-нибудь подобным.
— Попридержите язык, мисс. Я был совершенным ангелом.
Ее брови взметнулись вверх
— Ты думаешь, что меня легко одурачить.
— Нет, только слишком вежливой, чтобы мне возразить.
Миранда закатила глаза и повернулась к толпе. Оливия в окружении привычной для нее толпы поклонников занимала немалое пространство в зале.
— Для Ливви это так естественно, не так ли? — сказала она.
Тернер согласно кивнул.
— Где все твои поклонники, мисс Чивер? Мне как-то трудно поверить, что у тебя нет ни одного?
Миранда залилась румянцем от его комплимента.
— Полагаю, где-то один или два есть. У меня тенденция превращаться в предмет интерьера, когда рядом находится Оливия.
Он с недоверием посмотрел на нее.
— Покажи мне свою танцевальную карточку.
Она неохотно передала ему карточку. Он бегло просмотрел ее, затем вернул.
— Это правда, — сказал он. — Она почти пустая.
— Большинство записей нашло свое место там только потому, что я стояла рядом с Оливией.
— Не будь глупой. Из-за этого не стоит огорчаться.
— А я не огорчаюсь, — сказала, она удивленная, что он так подумал. — Разве я выгляжу огорченной?
Он отступил и внимательно посмотрел на нее.
— Нет, нет. Не выглядишь. Как странно!
— Странно?
— Никогда не встречал леди, которая бы не хотела окружения гогочущих потенциальных женихов на балу.
Миранда рассердилась, услышав снисходительность в его голосе, и не совсем сумела скрыть дерзость в голосе.
— Ну, а теперь встретил.
Он засмеялся.
— Дорогая моя девочка, как же ты собираешься найти себе мужа с таким отношением? О, только не смотри на меня так, как будто я тебя опекаю.
Он заставил ее сильнее заскрежетать зубами.
— Ты ведь сама говорила мне, что собираешься найти себе мужа в этом сезоне.
Он был прав, черт бы его побрал! У нее не было другого выбора, как сказать:
— Не называй меня «дорогой девочкой», пожалуйста!
Он усмехнулся.
— Почему, мисс Чивер? Неужели в тебе обнаруживается чуточку характера.
— У меня всегда был характер, — огрызнулась она.
— По-видимому, это так, — сказал он, так же улыбаясь, что было еще более раздражающим.
— Я думала, что тебе предназначено быть угрюмым и подавленным, — проворчала она.
Он пожал плечами.
— Ты, кажется, выявляешь лучшее во мне.
Миранда пронзила его острым взглядом. Неужели он забыл ночь похорон Летиции.
— Лучшее? — Она слега растягивала слова. — Неужели?
Он имел приличие, чтобы смутиться.
— Порой худшее. Но сегодня только лучшее. — Увидев ее удивленно поднятые брови, он добавил. — Я здесь, чтобы выполнить перед тобой свой долг.
Долг. Какое грубое, обидное слово.
— Дай мне обратно свою танцевальную карточку, если не против.
Она протянула ее ему. Это была нарядная штуковина с причудливым узором и маленьким карандашом, привязанным ленточкой к углу.
Глаза Тернера пробежались по ней, затем сузились.
— Почему ты оставила свои вальсы свободными? Мать вполне определенно сказала мне, что обеспечила для вас обеих разрешение на вальс.
— О, не то чтобы… — Она на мгновение стиснула зубы, пытаясь справиться с краской смущения, которая, как она была уверена, покроет ее лицо в любую секунду. — Только… ну… в общем… Если ты хочешь знать…