— Так, где же бокалы? — пробормотала Миранда, ставя свечу на стол. — Вот мы где. — Она взяла бутылку хереса и плеснула себе немного в бокал.
— Я надеюсь, это не войдет у тебя в привычку, — протянул Тернер.
Стакан, выскользнув, упал на пол с громким звоном.
Она проследила за голосом, пока не увидела его, сидящего в глубоком стуле, со скрещенными на груди руками. Свет был тусклым, но даже так, она видела сардоническое выражение на его лице.
— Тернер? — ее шепот прозвучал глупо, можно подумать это мог быть кто-то другой.
— Он самый.
— Но почему ты здесь? — Она сделала шаг вперед. — А-ай! — Осколок стакана воткнулся в ее пятку.
— Ты — маленькая дурочка, раз пришла вниз босиком! — Он поднялся со своего стула и шагнул к ней через комнату.
— Я не планировала разбивать стакан, — ответила Миранда защищаясь, и, наклонившись, потянула пальцами за осколок.
— Это не имеет значения. Ты можешь насмерть простудиться от блуждающих здесь сквозняков. — Он подхватил ее на руки и понес подальше от разбитого стекла.
И в этот момент Миранде пришло в голову, что она, в своей короткой жизни, никогда еще не была так близко к небесам, как сейчас. Его тело излучало тепло, которое она могла чувствовать, даже не смотря на свою длинную ночную рубашку. Ее кожу покалывало от его близости, а дыхание стало менее ритмичным.
Это был его запах. Она никогда прежде не была так близко к нему, чтобы почувствовать аромат его истинно мужской сущности. Он пах теплым лесом и бренди, и еще чем-то, что она не могла определить. Что-то, что было самим Тернером. Обнимая его за шею, она позволила своей голове опуститься на его грудь и глубоко вдохнула его запах.
И как раз в то самое время, когда она уверовала, что жизнь так прекрасна, как только можно себе представить, он просто свалил ее на диван.
— Что это было? — спросила Миранда, судорожно устраиваясь, чтобы сесть прямо.
— Что ты здесь делаешь?
— А что здесь делаешь ты?
Он сел напротив нее на низкий столик.
— Я первым спросил.
— Мы похожи на пару детей, — сказала она, подворачивая под себя ноги. Но тем не менее решила ответить на вопрос. Казалось глупым спорить из-за такой мелочи. — Я не могла уснуть. И думала, что стакан хереса помог бы достичь цели.
— Поскольку ты достигла зрелого возраста двадцати лет, — сказал он насмешливо.
Но она не клюнула на его приманку. И только наклонила голову, как бы в подтверждение верности сказанного.
Он засмеялся.
— Тогда ты должна, во что бы то ни стало, позволить мне помочь тебе в твоем падении. — Он поднялся и подошел к столику с напитками. — Но если ты собираешься пить, тогда ей Богу, делай это должным образом. Бренди — вот, что тебе нужно, предпочтительно сорт, ввезенный контрабандой из Франции.
Миранда наблюдала за тем, как он взял с полки два стакана и поставил их на стол. Его руки были красивыми (могут ли руки вообще быть красивыми?), а их движения уверенными, когда он разливал две щедрые дозы.
— Моя мама иногда давала мне бренди, когда я была маленькой. Если я промокала под дождем, — пояснила она. — Только глоточек, чтобы согреть меня.
Повернувшись, он посмотрел на нее, при этом его глаза сверкнули в темноте.
— Тебе и сейчас холодно?
— Нет. Почему ты спрашиваешь?
— Ты дрожишь.
Миранда посмотрела вниз на выдающие ее дрожь руки. Дрожь, которую вызвал отнюдь не холод. Она обхватила себя руками, надеясь, что он не станет развивать эту тему.
Он прошел через комнату и вручил ей бренди, его тело излучало непринужденное изящество.
— Только не пей все сразу.
В ответ на его снисходительный тон она стрельнула в него раздраженным взглядом, прежде, чем сделать маленький глоток.
— Как давно ты здесь?
Он сел напротив нее и лениво закинул ногу на ногу.
— Я должен был обсудить кое-какие дела со своим отцом, поэтому он пригласил меня после ужина насладиться с ним этим напитком. Я никуда не уезжал.
— И поэтому ты сидел здесь в темноте?
— Мне нравится темнота.
— Никому не нравится темнота.
Он громко засмеялся, и она почувствовала себя ужасно неопытной и молодой.
— Ах, Миранда, — сказал он, все еще посмеиваясь. — Спасибо тебе за это.
Она сузила глаза.
— Сколько ты уже выпил?
— Дерзкий вопрос.
— Ага, значит слишком много.
Он наклонился вперед.
— Я выгляжу пьяным?
Она инстинктивно отодвинулась под его испытующим, пристальным взглядом.
— Нет, — медленно сказала она. — Но ты намного более опытен, чем я, и смею предположить, что знаешь, как надо пить. Ты, вероятно, мог бы выпить в восемь раз больше, чем я, и по тебе этого не было бы заметно.
Тернер резко засмеялся.
— Все верно, каждое твое слово. И тебе, дорогая моя девочка, нужно научиться избегать мужчин, которые «намного более опытны», чем ты.
Миранда сделала еще один маленький глоток, отбрасывая мысль выпить все содержимое залпом. Наверняка в горле бы горело, и она бы только задохнулась, а у него был бы повод посмеяться над ней.
Она бы умерла от унижения.
Он был весь вечер в отвратительном настроении. Кратким и насмешливым наедине и молчаливо-отрешенным на людях. Она проклинала свое глупое сердце за любовь к нему; было бы намного легче любить Уинстона, улыбка которого была солнечной и открытой, и который обожал ее все это время.
Но нет, она хотела его. Тернера, поведение которого было изменчивее чем ртуть: то он смеялся и шутил с ней, а то становился колким и ядовитым.
Любовь придумана для идиотов. Дураков. И она была самой большой дурой из всех.
— О чем ты думаешь? — требовательно спросил он.
— О твоем брате, — сказала она, пытаясь увернуться от настоящего ответа. Это было хотя бы отчасти правдой.
— А-а-а, — протянул он, добавляя себе еще бренди. — Уинстон. Хороший парень.
— Да, — сказала она, почти вызывающе.
— Весьма.
— Прекрасный.
— Молодой.
Она пожала плечами.
— Я тоже. Возможно, мы составили бы отличную пару.
Он ничего не ответил. Она допила свой напиток.
— Ты со мной не согласен? — спросила Миранда.
Однако он и теперь не ответил.
— Об Уинстоне, — напомнила она. — Он — твой брат. Ты хочешь, чтобы он был счастлив, не так ли? Как ты думаешь, я бы подошла ему? Думаешь, я бы смогла сделать его счастливым?
— Почему ты спрашиваешь об этом меня? — спросил Тернер, его голос прозвучал низко, почти смешиваясь с ночью.
Она пожала плечами, затем опустила палец в свой бокал, собирая последние капли. А потом облизала их с кожи.
— К твоим услугам, — пробормотал он, и плеснул ей в бокал еще бренди «на два пальца».
Миранда кивнула в знак благодарности и ответила на его вопрос.
— Я хочу знать, — сказала она просто, — и я не знаю, кого еще спросить. Оливия так стремится увидеть меня замужем за Уинстоном, что ответила бы, что нам следует как можно быстрее предстать перед алтарем.
Она ждала, считая секунды, пока он молчал. Один, два, три… и тут он прерывисто вздохнул.
Это почти походило на капитуляцию.
— Я не знаю, Миранда. — Он казался усталым, утомленным. — Я не вижу причины, по которой бы ты не смогла сделать его счастливым. Ты способна сделать счастливым любого мужчину.
Даже тебя? Миранда жаждала сказать эти слова, но вместо этого спросила:
— И ты думаешь, что и я была бы счастлива с ним?
В этот раз он молчал дольше, прежде чем ответить. Он заговорил медленным, взвешенным тоном:
— Я не уверен.
— Почему нет? С ним что-то не так?
— С ним все в порядке. Просто я не уверен, что он сделал бы тебя счастливой.