— Но почему? — Она понимала, что ее слова звучат дерзко, но если бы она смогла заставить Тернера говорить о том, почему Уинстон не сделал бы ее счастливой, возможно, он бы понял, что он сам бы смог.
— Я не знаю, Миранда. — Он провел рукой по волосам, пропуская их сквозь пальцы, в результате чего золотые пряди остались стоять под нелепым углом. — Нам обязательно об этом говорить?
— Да, — сказала она с нажимом. — Да.
— Очень хорошо. — Он наклонился вперед, и сузил глаза, как будто готовил ее к неприятным новостям. — Твоя красота не соответствует нынешнему эталону, ты слишком саркастична, и тебе не особо нравится вести салонную беседу. Откровенно говоря, Миранда, я действительно думаю, что тебе не подойдет типично светский брак.
Она сглотнула.
— И?
Он отводил от нее взгляд в течение долгой минуты, перед тем как закончить свою мысль.
— И большинство мужчин не оценят в тебе этого. Если твой муж попытается изменить тебя по своему усмотрению, то ты будешь неприятно поражена.
Воздух вокруг них как будто наэлектризовался, и Миранда была просто не в силах отвести от него взгляд.
— Но ты думаешь, что найдется мужчина, который сможет оценить меня? — прошептала она.
Вопрос тяжело повис в воздухе, гипнотизируя их обоих. Тернер произнес одно только слово.
— Да.
Но его глаза вернулись к содержимому стакана, и он одним глотком допил свой бренди. Последовавший за этим вздох был вздохом человека, удовлетворенного напитком, а не занятого мыслями о любви и романтике.
Она отвела взгляд. Момент, если он действительно был, и это не было плодом ее воображения, сменила неуютная тишина. Молчание было неуклюжим и неловким, и она чувствовала себя неуклюжей и неловкой, и чтобы хоть как-то заполнить затянувшуюся паузу она выпалила первое, что пришло ей в голову.
— Ты собираешься посетить бал у Уортингтонов на следующей неделе?
Он повернулся к ней, и одна из его бровей удивленно поползла вверх от ее неожиданного вопроса.
— Возможно.
— Мне будет очень жаль, если ты не приедешь. Ты всегда так добр, когда танцуешь со мной дважды. Иначе, я должна признаться, меня бы ожидала печальная нехватка в партнерах. — Она болтала глупости, но не была уверена, что ее это заботит. В любом случае, казалось, она не могла остановиться. — Если бы Уинстон мог быть там, твое присутствие было бы для меня не так уж необходимо, но я понимаю, что он должен завтра утром возвратиться в Оксфорд.
Тернер одарил ее странным взглядом. Это не было настоящей улыбкой, это не было поддразниванием, и похоже, это была даже не ирония. Миранда ненавидела эту его непостижимость, так как не представляла, как на нее реагировать. И она решила проявить упорство. Что она теряет?
— Так ты пойдешь? — спросила она. — Я была бы очень благодарна.
Он на мгновение задержал на ней взгляд и сказал:
— Я буду там.
— Спасибо. Я это очень ценю.
— Рад быть полезным, — последовал сухой ответ.
Она закивала, и это движение, как ничто другое, выдало ее возбуждение.
— Тебе и нужно-то только станцевать со мной один танец, думаю, с этим ты легко справишься. Но я была бы тебе еще больше благодарна, если бы это случилось в начале вечера. Другие мужчины в этом деле всегда следуют твоему примеру.
— Удивительно, что кому-то может так показаться, — пробормотал он.
— Это не так уж удивительно, — сказала она, пожимая плечами. Она начинала чувствовать воздействие на нее бренди. Она еще не расслабилась, но чувствовала себя разгоряченной и смелой. — Ведь ты так красив.
Он, казалось, не знал, что ответить. Миранда поздравила себя с этой маленькой победой. Такое случалось крайне редко, чтобы ей удалось смутить его.
Чувство было дурманящим, и она сделала еще один большой глоток бренди, глотая, на сей раз, осторожней, чтобы не позволить ему опалить ее горло и сказала:
— Ты похож в этом на Уинстона.
— Прошу прощения?
Его голос прозвучал резко, и она вероятно должна была воспринять это как предупреждение, но Миранда, казалось, не заметила, что стоит на краю ямы, которую сама себе и вырыла.
— У вас обоих синие глаза и светлые волосы, хотя я думаю, что у Уинстона немного светлее. У вас похожая манера двигаться...
— Достаточно, Миранда.
— Но...
— Я сказал, хватит.
Она замолчала, удивленная его едким тоном, а затем пробормотала:
— Нет повода, чтобы обижаться.
— Ты слишком много выпила.
— Не будь смешным. Я не так уж много выпила. Уверена, что ты выпил в десять раз больше, чем я.
Он скользнул по ней обманчиво-ленивым взглядом.
— Это не совсем верно, но как ты уже заметила ранее, у меня в этом деле гораздо больше опыта, чем у тебя.
— Я говорила это, не так ли? И думаю, что была права. И все же мне кажется, что ты пьян.
Он склонил голову и мягко произнес:
— Не пьяный. Просто немного беспечный.
— Беспечный? — пробормотала она, как бы пробуя слово на вкус. — Какое интересное определение. Я думаю, что я тоже несколько беззаботна.
— Безусловно, иначе бы сразу вернулась наверх, когда обнаружили меня здесь.
— И я не сравнивала бы тебя с Уинстоном.
Его глаза полыхнули сталью.
— Конечно, не сделала бы этого.
— Ты правда так думаешь, не правда ли?
Повисло длительное молчание, и на мгновение Миранда подумала, что зашла слишком далеко. Как она могла быть настолько глупой и тщеславной, чтобы подумать, что он может возжелать ее? С какой стати его беспокоило бы, что она сравнила его с младшим братом? Он считал ее ребенком, маленькой девочкой, которой он из жалости оказал поддержку. Ей не следовало даже мечтать о том, что его забота о ней, могла иметь иной характер.
— Прости меня, — прошептала Миранда, опустив ноги на пол. — Я переступила рамки дозволенного. — И проглотив остатки своего бренди, помчалась к двери.
— A-a-a!
— Что, черт возьми? — Тернер вскочил со своего места.
— Я забыла о стакане, — простонала она. — Битое стекло...
— О, Христос, Миранда, не кричи. — Он стремительно прошел через комнату, и во второй раз за этот вечер подхватил ее на руки.
— Я такая глупая. Истекающая кровью дурочка, — сказала она со слезами в голосе. Она плакала скорее из-за потерянного достоинства, чем из-за боли, и поэтому остановиться было намного сложнее.
— Не ругайся. Я никогда прежде не слышал, что бы ты ругалась. Мне следовало бы вымыть твой рот с мылом, — поддразнил ее Тернер, поднеся к дивану.
Его нежный тон задел ее больше, чем могли бы задеть строгие слова, и она сделала несколько больших глотков воздуха, пытаясь подавить рыдания, клокочущие в ее горле.
Он бережно уложил ее на диван.
— Позвольте мне теперь осмотреть свою ступню, хорошо?
Она отрицательно мотнула головой.
— Я сама могу о себе позаботиться.
— Не будь глупой. Ты дрожишь как лист. — Он подошел к столику с напитками и взял, лежавшую там, запасную свечу.
Она наблюдала за тем, как он вновь пересек комнату и поставил свечу на край стола.
— Ну вот, теперь, у нас здесь достаточно света. Позволь мне посмотреть ногу.
Миранда, неохотно, позволила ему приподнять свою ногу и положить на его колени.
— Я так глупа.
— Прекрати говорить это! Ты — самая неглупая женщина, из всех, кого я знаю.
— Спасибо. Ай-ай!
— Сиди не двигаясь и прекрати дергаться.
— Но я хочу видеть, что ты делаешь.
— Понимаю, но ты не акробат, и просто не можешь этого видеть. Так что тебе придется довериться мне.
— Ты уже закончил?
— Почти. — Он сжал пальцами следующий осколок стакана и потянул.
Она напряглась от боли.
— Остались только еще парочка осколков.
— А что, если тебе не удастся достать все?
— Удастся.
— А что, если нет?
— Милостивый Боже, женщина, я когда-нибудь говорил тебе, как ты упрямы?