— О, Боже, да, Тернер. Все, что ты захочешь.
— Я хочу тебя.
— Я твоя. Клянусь.
— Никого кроме меня. Обещай.— Он снова почти вышел из нее.
Она ощутила пустоту внутри и почти прокричала.
— Обещаю,— вздохнула она.— Пожалуйста… вернись ко мне.
Он скользнул обратно, отчего она издала всхлип облегчения, смешанного с желанием.
— Не будет другого мужчины. Слышишь?
Миранда знала, что его требование основывалось на предательстве Летиции, но она была слишком сильно охвачена страстью, чтобы отчитать за его сравнение с прошлой женой.
— Никого, клянусь! Я никогда не захочу никого кроме тебя.
— Никогда,— твердо сказал он.
— Никогда! Пожалуйста, Тернер, пожалуйста. Ты мне нужен. Мне нужен…
— Я знаю, что тебе нужно.— Его губы сомкнулись на ее соске, при этом ускорил движения внутри нее. Она почувствовала давление, растущее в ней. Спазмы удовольствия проходили через все тело. И она внезапно поняла, что не вынесет этого больше, ее тело содрогнулось в конвульсиях, сжимаясь вокруг его плоти, подобно шелковой перчатке. Она прокричала его имя, схватившись за его руки, ее плечи оторвались от кровати.
Острое ощущение ее освобождения подтолкнуло Тернера к краю, и он громко вскрикнул, в последний раз войдя в нее. Его удовлетворение было глубоким, и он не мог поверить скорости, с которой изливался в нее. Он бессильно лежал на ней. Никогда ему не было так хорошо, никогда. Даже в их последний раз. Словно каждое движение, каждое касание усиливалось его знанием, что она принадлежит ему и только ему. Он был поражен собственническим чувством, оглушен тем, что заставил ее поклясться в верности. Ему претил тот факт, что он манипулировал ею в момент страсти, потакая свои детским потребностям.
Разозлилась ли она? Возненавидела ли она его?
Он приподнял голову и посмотрел вниз на ее лицо. Глаза Миранды были закрыты, а губы изгибались в полуулыбке. Она выглядела абсолютно удовлетворенной, и он быстро принял решение, что если она не оскорблена его действиями или вопросами, то он и не будет упоминать об этом.
— Розовенькая киска, — прошептал Тернер, поглаживая ее щеку.
— Все еще?— лениво переспросила она, не открывая глаз.
— Даже еще больше порозовела,— улыбнулся мужчина, приподнимаясь на локтях, чтобы снять с нее вес своего тела. Он пробежался пальцем по контору ее щеки, начиная с уголка рта, а затем прикоснулся к нежной коже вокруг глаз. Он слегка потрогал ее ресницы.— Открой глаза.
Она подняла веки.
— Доброе утро.
— И впрямь доброе утро,— ухмыльнулся он по-мальчишечьи.
Она почувствовала смущение под его пристальным взглядом.
— Тебе удобно?
— Все в порядке.
— Но твои руки…
— Достаточно сильны, чтобы довольно долго выдерживать мой вес. Кроме того, я наслаждаюсь, глядя на тебя.
Застеснявшись, она робко перевела взгляд.
— Нет, нет. Не отворачивайся.— Тернер дотронулся до ее подбородка и приподнял его, пока она не посмотрела ему в лицо.— Ты очень красива.
— Я не красива,— ответила она голосом, говорящим «я уверена, что ты лжешь».
— Перестанешь ли ты спорить со мной? Я старше тебя и видел множество женщин.
— Видел?— с сомнением спросила она.
— Ну это, моя дорогая жена, тема для другого разговора, и которая не подлежит обсуждению. Я совсем не хотел бы указывать, что я больший знаток в этом деле, чем ты, прими мои слова на веру. Если я говорю, ты красива, то ты красива.
— Правда, Тернер, ты очень мил…
Он коснулся своим носом ее.
— Ты начинаешь меня раздражать, жена.
— О, Боже, я не хотела делать этого.
— Я тоже так думаю.
Ее губы скривились в озорной улыбке.
— Ты очень красив.
— Спасибо,— великодушно произнес он.— Видишь, как любезно я принял комплимент?
— Ты немного разрушил эффект, указав на свои хорошие манеры.
Он покачал головой
--- Какой у тебя рот. Мне придется что-нибудь сделать с ним.
— Поцеловать?— с надеждой поинтересовалась она.
— М-м-м, без проблем. — Его язык обрисовал контур ее губ. — Очень хорошо. Очень вкусно.
— Я не фруктовый пирог,— возразила она.
— Снова этот ротик,— заявил он, вздыхая.
— Тебе придется целовать его, чтобы я ничего не говорила.
Он вздохнул, словно мучимый болью. На этот раз он принялся исследовать ее рот, его язык пробежался по гладкой белизне зубов. Когда он снова поднял голову и посмотрел ей в лицо, она сияла. Это слово идеально подходила для описания блеска, исходящего от ее кожи.
— Мой, Бог, Миранда,— сказал он хрипло.— Ты настоящая красавица.
Он наклонился, перекатился на свою сторону кровати и схватил ее в охапку.
— Я никого не знаю подобного тебе, — прошептал он, еще сильнее прижимая ее к себе.— Давай просто полежим.
Он заснул, думая, что это отличный способ начать их брак.
6 Ноября 1819.
Сегодня началась десятая неделя моего замужества — и третья с тех пор, как у меня были месячные. Я была бы не удивлена, что уже забеременела, так быстро — Тернер самый внимательный муж.
Я не жалуюсь.
12 Января 1820.
Когда я шагнула в ванну этим вечером, я могла поклясться, что увидела выпуклость внизу живота. Я верю, что беременна. И верю, что он там останется.
30 Апреля 1820.
Я огромна, а осталось еще три месяца. Тернер, кажется, обожает мою круглоту. Он убежден, что будет девочка. Он шепчет: « Я люблю тебя» моему животу. Но только животу. Не мне. Чтобы быть честной, я тоже не произношу эти слова, но уверена, он знает, что я чувствую. Я говорила о своей любви ему еще до брака, и он однажды произнес, что человек не может разлюбить так легко.
Я знаю, он заботится обо мне. Почему он не может полюбить меня? И если он любит, почему не говорит?
Глава 17
Шли месяцы, и молодожены счастливо нежились, поглощенные умиротворенной рутиной. Тернер, который пережил адское существование с Летицией, постоянно удивлялся тому, каким приятным может быть брак, если он устроен с верным человеком. Миранда была абсолютным наслаждением для него. Он любил наблюдать, как она читает книгу, расчесывает волосы, дает инструкции домоправительнице — он любил наблюдать, как она занимается абсолютно всем. И он постоянно искал предлог коснуться ее. Он бы указал на невидимую пылинку у нее на платье, а потом смахнул бы ее в сторону. Пряди ее волос упали бы спутавшись, и он бы бормотал, поправляя их.
И она никогда, казалось, не возражала. Иногда, когда она была занята, она отмахивалась от его руки, но чаще просто улыбалась, склоняя голову, чтобы только почувствовать, только ощутить, как ее щека покоится в его ладони.
Но иногда, когда она не замечала, что он наблюдает за ней, ему удавалось уловить ее полный тоски взгляд. Но она всегда отводила глаза настолько быстро, что он часто совершенно не мог быть уверен, было ли это на самом деле. Но он знал, что так и есть, потому что когда он закрывал свои глаза ночью, он видел ее собственные, с той вспышкой печали, что разрывала его на части.
Он знал, чего она хотела. Это должно было быть так просто. Три простых слова. И в самом деле, неужели он не может просто их произнести? Даже если бы он и не подразумевал любви, то неужели это не стоит того, чтобы видеть ее счастливой?
Порой он даже пытался сказать это, пытался заставить свой рот произнести слова, но постоянно его как-будто сковывал приступ удушья, будто само дыхание застревало у него в горле.
И ирония в том, что он действительно считал, что мог бы любить ее. Он знал, что он не сможет жить дальше, если с ней что-то произойдет. Но с другой стороны тогда, давно, он считал, что любил Летицию.
В Миранде же он любил все — от ее слегка вздернутого носика, до ее холодного остроумия, которого она никогда не жалела для него. Но было ли это той самой любовью?