Спецагент Драмми надел латексные перчатки, присел и осторожно открыл бокс. Там лежало что-то в черном мусорном мешке, нечто округлое, величиной с шар для боулинга, только более вытянутое. Мешок не был ни завязан, ни закручен, и заглянуть туда было бы легко, но Драмми выполнил эту работу с должной тщательностью, как и требуется при обращении с вещественными доказательствами.
Как ребенок, осторожно заглядывающий в коробку с рождественскими дарами, где может быть — а может и не быть — так долго ожидаемый подарок, Драмми раздвинул пластик и взглянул на его содержимое. Агента нелегко было потрясти, и за пятнадцать лет своей службы он видел, считай, почти все.
Но никогда раньше не видел он отрезанную голову агента ФБР Моники Бэннэн.
БОЛЬНИЦА БОГОМАТЕРИ СКОРБЯЩЕЙ
РИЧМОНД, ВИРДЖИНИЯ
12 ЯНВАРЯ
Дана Скалли, в лабораторном халате поверх зеленовато-голубого свитера и серых фланелевых брюк, шла по коридору к себе, когда увидела в дальнем конце коридора знакомую фигуру.
Малдер ждал ее, и этот его опустошенный вид она слишком хорошо знала. Руки он держал в карманах коричневого пальто, и лицо у него было потрясенное.
Она пробралась к нему сквозь толпу врачей, сестер, пациентов и монахинь, и они отошли к стенке, встали, глядя друг на друга, как умеют смотреть только чужие друг другу и влюбленные.
— Я знаю, — сказал он тоном застенчивого извинения, — ты предпочла бы, чтобы я остался в стороне.
Она взяла его за руку. Что-то смягчилось у него в лице, он закрыл глаза — Малдер, Малдер… Она видела, как он опустошен в любом смысле — физически, эмоционально, духовно.
— Все хорошо, Малдер, — прошептала она ему ласково. — Малдер, все хорошо.
Улыбка его была совершенно вымученной и очень слабой.
— Кажется, я немножко устал. И совершенно ничего не понимаю. Как оно могло все так обернуться?
Она кивнула, сложив губы в поцелуе сочувствия.
— И как быстро, — продолжал он. — Ты о Дакоте Уитни знаешь?
— Знаю, я слышала. — Она улыбалась ему тепло и ободряюще, хотя не представляла себе, чтобы это могло помочь. — Я пыталась позвонить…
— Я отключил телефон на время. — Он покачал головой. — Я почти уже взял его, Скалли. Подозреваемого, этого типа Янку.
— Мне рассказали. — Она стиснула ему руку. — Не заставляй себя пережить это снова.
— Как мы могли ее потерять?
Он уронил голову на грудь. Скалли знала, как тщательно прячет Малдер свои чувства за хладнокровным лицом, но отлично понимала, что сейчас он страдает, казнит себя за то, что считает своим огромным упущением.
— И Моника Бэннэн мертва. — Он вздохнул и снова повесил голову. — Я думал, что мы вот-вот победим, Скалли.
Каким-то странным вывертом ее мозг представил ей это «мы» как «Малдер и Уитни», а не «Малдер и Скалли», и ей тут же стало неловко от дурацкого укола неожиданной ревности.
— Я знаю, что ты так думал, Малдер, — сказала она и убрала руку.
И как только прервалось прикосновение, тут же вернулась суровая реальность жизни.
Малдер проглотил слюну, поднял руку со свернутыми бумагами. Скалли узнала ксерокопии фотографий с удостоверений подозреваемых.
— Мне нужно увидеть отца Джо, — сказал он. — Спросить его об этих людях.
Разочарование окатило ее волной.
— Ты все еще хочешь ему верить?
Он ничего не сказал, только посмотрел на нее, но по этому взгляду она поняла, что угадала. И подумать только, что это она втащила Малдера в это дело, а он упирался и отговаривался…
Она должна была сказать ему одну вещь, и сказала ее сухим и деловым тоном:
— Тебе следует знать, что у него обнаружена смертельная болезнь. У Джозефа Криссмена — рак костного мозга в последней стадии.
Малдер воспринял эту информацию, и глаза у него сузились. Потом на лице его появилась обычная бесстрастность, сказавшая Скалли, что его решимость не поколеблена.
— Все равно мне нужно с ним говорить, — сказал Малдер. — Я должен удостовериться.
Вряд ли Скалли могла отказать ему в этом последнем шаге, хотя ее мнение в этом вопросе нисколько не изменилось.
— Тебе нужно удостовериться, что он не просто мерзавец, но еще и лжец?
Он ответил ей ничего не говорящим взглядом.
— Ладно, — сказала она и протянула руку, указывая на ксерокопии. — Дай мне, я сама ему покажу.
— О’кей. Но я бы хотел пойти с тобой.
Она кивнула, повернулась и пошла — Малдер за нею.