Глава 15. БОРЬБА СО ШПИОНАЖЕМ НАЧИНАЕТСЯ
Значение дела Лонковского невозможно преувеличить. Оно явилось первым признаком того, что Германия снова возвратилась к шпионажу после семнадцатилетней спячки. Перед первой мировой войной немецкий шпионаж был действительно оружием в руках создателей Прусской империи. Бисмарк готовился к франко-прусской войне, используя мастера шпионажа доктора Штибера, которому он дал все возможности для забрасывания целой армии шпионов во Францию. Армия шпионов должна была проложить путь армиям вторжения Мольтке. Между 1868—1870 гг. Штибер забросил во Францию не менее 30 тысяч шпионов таким путем, который, если говорить словами Жоржа Буржена — сотрудника французского национального архива, был подобен кампании подрывной деятельности, предшествующей обеим мировым войнам. «Германия приняла такие же тщательные меры предосторожности перед первой мировой войной 1914—1918 гг., как перед войной 1870 г., — писал Буржен в своем описании характера немецкого шпионажа. — Шпионам помогало большое количество национальных групп немцев, которые осели в других странах. Восточные районы Франции особенно кишели немецкими агентами — сельскохозяйственными рабочими, домашней прислугой, парикмахерами, коммивояжерами, учителями немецкого языка. Многие из них выдавали себя за жителей Бельгии, Швейцарии и Люксембурга».
Преемником Штибера в период подготовки первой мировой войны стал Макиавелли[30], доверенное лицо известного генерала Людендорфа, полковник Вальтер Николаи, начальник отдела III-Б в оперативном управлении, возглавляемом самим Людендорфом. Первая мировая война застала Николаи во главе немецкой системы шпионажа, хотя частично шпионажем в других частях света занималась удивительно неэффективная разведывательная группа из немецкого военно-морского штаба. Эта группа, вне всякого сомнения, не могла соревноваться с английскими разведчиками, которыми руководил сэр Рэджинальд Холл. Начальник английской военно-морской разведки был абсолютно прав, дав своему немецкому противнику такую характеристику, которую даже теперь специалисты в области разведки цитируют с нескрываемым одобрением. «Германская разведывательная служба, — говорил сэр Рэджинальд, — насколько способна и умна внешне, настолько она тупа и глупа внутренне». Деятельность Николаи подтверждает это высказывание.
Но Николаи был безжалостным и беспринципным мастером шпионажа, преданным секретной службе с фанатизмом монаха-аскета. Когда в 1918 году поражение Германии стало очевидным, он ушел в отставку с действительной службы, но не с секретной. По его мнению, прекращение военных действий в 1918 году не привело к окончанию первой мировой войны. Он умолял немцев остаться на ринге и продолжать борьбу с помощью подрывных средств секретной службы. «Война в условиях мира, — писал он в книге «Тайные силы», — таково истинное определение роли разведывательной службы в настоящее время. Разведывательной службе нельзя нанести удар разоружением, так как пропаганда, являющаяся важной чертой разведки, заменит военные операции и превзойдет по своей эффективности просто политическое оружие… Поэтому разведывательная служба стоит на пороге новых задач». В той же самой книге он изложил основной принцип, которым всегда руководствовался немецкий шпионаж: «Интенсивный шпионаж должен предшествовать интенсивному вооружению для подготовки к войне».
Но у руководителей демократической Веймарской республики послевоенной Германии не возникло желания осуществлять принципы Николаи на практике. Фактически Версальский мирный договор запрещал деятельность немецкой разведывательной службы. Но как и все другие положения договора, немцы нарушили это условие самым вопиющим образом. Внутри замаскированного генерального штаба, также запрещенного, действовали замаскированные секретные службы под наименованиями «Секция иностранных армий» и «Статистическое бюро». Первая занималась политическим и военным шпионажем, вторая — экономическим. Но это совсем не та агрессивная шпионская система Германии, которой руководил Николаи. Главой немецкой разведывательной службы во времена Веймарской республики был офицер с изысканными манерами полковник Фриц Бредов, он отказался от агрессивной шпионской деятельности и ограничил работу своей организации сбором необходимой информации из прессы и других доступных источников. Хотя в соседние страны, особенно в Польшу, и было послано несколько агентов, во Францию, Англию и Соединенные Штаты Бредов не забросил ни единого шпиона. Для тех из нас, кто следил за разведывательной службой наших потенциальных противников и довольно внимательно присматривался к шпионской деятельности немцев, стало ясно, что, за исключением отдельных случаев, немецкая разведывательная служба была более или менее пассивной.