Выбрать главу

Несколько дней я никому не говорил о моих беседах с Клейстом по той простой причине, что не все понимал из сказанного им. Но вскоре благодаря последующим событиям мне все стало ясно. Я направился к сэру Георгу Огилви-Форбсу, который был в то время советником английского посольства и отличался более открытым характером и восприимчивостью, чем многие из его коллег. Кроме того, как мне казалось, он не симпатизировал политике умиротворения, которой все еще активно придерживался английский посол в Берлине сэр Невилл Гендерсон. Я передал сэру Георгу разговор с Клейстом и дал оценку создавшейся обстановке. Фактически немецкая армия выступала против поспешных действий нацистов, так как Германия была все еще уязвима. Сэр Георг задал мне несколько вопросов, а затем, основываясь на моем сообщении, составил подробное донесение в Лондон.

А примерно через неделю произошло нечто необычайное. Во второй половине мая слухи о подготовке к войне усилились. Маневрам моторизованного корпуса СС возле чехословацкой границы и переброске войск было придано большое значение.

«20 мая, получив обстоятельные сообщения из Праги и из других мест, — писал сэр Невилл Гендерсон, — я немедленно явился к постоянному заместителю министра иностранных дел Германии барону фон Вейсцеккеру и попросил его разъяснить мне, насколько правдивы эти сообщения».

Английское правительство знало теперь о временной слабости позиции Гитлера. Казалось, сложилась такая ситуация, когда английская и немецкая разведывательные службы некоторое время работали вместе с одной целью — убрать Гитлера. Вейсцеккер официально опроверг полученные английским послом сообщения, но лорд Галифакс в Лондоне вместе с Ванситартом были уверены, что наступило время оказать давление на Гитлера. Предупреждения открыто передавались по телефону из Лондона в Берлин.

«Весь день 21 мая я находился в министерстве иностранных дел, регистрируя поступающие протесты», — писал Гендерсон. Казалось, во второй половине мая 1938 года Гитлер не намеревался вызвать даже гражданские беспорядки в Чехословакии. Он очень хорошо знал о своей временной слабости, хотя, может быть, и готовил планы проведения более опасных действий в будущем. Нет сомнения, что в 1938 году Гитлер мечтал о быстром захвате Чехословакии, но ему не хотелось проводить для этого мобилизацию. Вероятно, он все еще надеялся на восстание в Судетском районе как на средство достижения своей цели. Предупреждение англичан от 21 мая положило конец этим мечтам[33].

Вскоре после протестов сэра Невилла Гендерсона и резких опровержений Гитлера и Кейтеля европейская печать опубликовала сообщения, в которых указывалось, что Гитлер вынужден был «отступить». Это вывело его из себя. Слухи о том, что Гитлер катается по полу и кусает ковер, пошли именно с 21 мая 1938 года. «Я этого никогда не прощу Англии!», — кричал он в приступе ярости. 26 мая, вызвав главнокомандующего сухопутными силами генерала фон Браухича, Гитлер отдал приказ о немедленном форсировании строительства линии Зигфрида и об увеличении численности вооруженных сил в мирное время.

«Проклятое, позорное, страшное представление!» — воскликнул сэр Гендерсон в личной беседе со мной о дипломатической процедуре 21 мая и сообщениях печати, последовавших вслед за этим. В своих мемуарах он назвал реакцию Гитлера на предупреждение английского правительства «неудачной».

Глава 6 ЭМИССАР КАНАРИСА В ЛОНДОНЕ

Канарис вскоре узнал о буйном припадке Гитлера в имперской канцелярии и о его решении разделаться с Чехословакией. Беседуя со своим непосредственным начальником — генералом Кейтелем, адмирал осторожно зондировал почву, пытаясь выяснить планы военного командования. Вместе с генералом фон Браухичем, генералом Беком и постоянным заместителем министра иностранных дел бароном фон Весцеккером он стал действовать более активно.

Разведывательные службы обычно стараются иметь своего человека возле правителя государства. Но не следует недооценивать тех трудностей, с которыми приходилось сталкиваться, чтобы узнать мысли и намерения Гитлера. Вскоре после того как обстановка в верхах несколько разрядилась, Клейст прибыл в Берлин из своего померанского имения и опять посетил Канариса.

«Многое теперь изменилось, — говорил мне Клейст в то время. — В этом году на Чехословакию обязательно будет произведено нападение, если Англия открыто не выступит с заверением, что придет на помощь этой стране, какие бы формы агрессии ни предпринимались. Министр иностранных дел в правительстве Блюма Ивон Дельбос уже как-то говорил об этом, но с апреля месяца Блюм — не у власти. Мы не думаем, что французы справятся с данной ситуацией».

Несколько недель все с напряжением ожидали, что предпримет Англия, но английское правительство молчало.

Отношение Англии к чехословацкому конфликту по-прежнему определялось тем, что было высказано Невиллом Чемберленом 24 марта в палате общин. Он заявил, что в теперешний конфликт будут втянуты не только государства, связанные с Чехословакией договорными обязательствами, но и некоторые другие.

В Лондоне в то время находился немецкий журналист доктор Карл Гейнц Абсхаген, биограф Канариса, посылавший Остеру личные доклады о политической обстановке. Остер показывал их адмиралу. Абсхаген утверждал, что англичане будут воевать, если Германия нападет на Чехословакию. Однако в сообщениях Риббентропа из Лондона говорилось о том, что правительство Чемберлена ни в коем случае не станет воевать и даже удержит Францию от каких-либо серьезных шагов в этом направлении. Иозеф Геббельс читал донесения Абсхагена и давал указания его редактору: «Абсхаген должен продолжать писать об обстановке в Англии так же правдиво, не обращая внимания на то, что его донесения будут расходиться с докладами немецкого посла в Лондоне. Но передайте ему, чтобы фразеология не была оскорбительной, так как его донесения в оригинале намерен читать наш фюрер». Геббельс нервничал. Он понимал, что его особняк в Шваненвердере, его банкеты, молоденькие танцовщицы и автомобили исчезнут как дым, если Германия совершит ошибку в отношении Чехословакии. Этот неразрешимый вопрос трепал нервы и генералу Беку и главнокомандующему сухопутными силами генералу фон Браухичу. Доклады Абсхагена изучались и в отделе внешних сношений абвера.

— Думаете ли вы, что Англия будет воевать, если мы нападем на Чехословакию? — спросил меня однажды Клейст.

— Думаю, что да, — ответил я. — Хотя, может быть, в начале мы объявим только блокаду Германии,

— Пожалуй, вы правы. Я тоже уверен в этом.

Клейст понизил голос и прошептал:

— Адмирал хочет послать кого-нибудь в Англию. У нас есть предложение к англичанам, и мы хотим предупредить их.

Для Канариса и его политических друзей не было тайной, что Гитлер приказал верховному командованию подготовиться к проведению осенью всеобщей мобилизации.

В то время как мы обсуждали возможную позицию Англии, немецкий генеральный штаб уже напряженно работал над планированием операции «Грюн» — так назывался план вторжения в Чехословакию. В последних числах июля Гитлер дал указание генералу фон Браухичу подготовить все к проведению 28 сентября всеобщей мобилизации. Мы говорили с Клейстом об этом в начале августа. Абвер имел план дезинформационных мероприятий с целью маскировки проводимых приготовлений. Но их нельзя уже было не заметить, так как в соответствующих железнодорожных узлах сосредоточивался подвижной состав. Разведывательная игра проводилась согласно установленным правилам.

Одного из агентов Канариса послали к английскому военному атташе с донесением о том, что всеобщая мобилизация в Германии будет объявлена 15 августа. Пожалуй, это было сделано для того, чтобы проверить реакцию англичан, а может быть, и для того, чтобы сбить их с толку.