— Владимир Васильевич, к сожалению, я об этом ничего не знаю, — снова повторил извиняющимся тоном Кролевский.
— А придется теперь узнать, товарищ Кролевский. Вы хоть знаете вообще, что такое Янтарная комната?
— Ну, Владимир Васильевич, конечно. Я даже ее видел до войны…
— Да? Ну, вот и хорошо. Теперь это будет ваша главная забота. Мы должны рассматривать озабоченность о судьбе Янтарной комнаты, проявленную товарищем Сталиным, как поручение и во что бы то ни было разыскать ее! Я думаю, это всем ясно?
Все дружно молчали. Кролевский вдруг вспомнил, как первый раз увидел восьмое чудо Света. Это было в 1932 году. Он тогда учился в Томском артиллерийском училище. Однажды их группу отправили в Ленинград для встречи с преподавателями и курсантами Ленинградского артиллерийского училища. Две недели пролетели незаметно в калейдоскопе событий — каждодневные экскурсии по городу, посещения Эрмитажа, Русского, Морского и Артиллерийского музеев, крейсера «Авроры»… Все это после монотонных будней напряженной учебы казалось удивительным праздником.
Петродворец произвел на молодых курсантов неизгладимое впечатление своими фонтанами, скульптурами и великолепием дворцов. Но еще большее впечатление произвели на них дворцы в Павловске и Пушкине. «Во как жили!» — имея в виду царскую фамилию, говорили будущие артиллеристы. Осматривая залы Павловского дворца, павильоны и мостики в Павловском парке, молодые ребята из разных городов большой страны удивлялись мастерству скульпторов и резчиков по дереву, художников и золотых дел мастеров прошлого.
В Пушкине курсанты побывали в Екатерининском дворце, великолепие которого поразило даже самых безразличных к произведениям искусства однокашников Вениамина, мечтающих только о кружке пива или о прогулке на речном теплоходике в компании красивых девушек. Лионский зал, Зеленая столовая, Синий кабинет, Голубая гостиная, Кленовая спальня — анфилады прекрасных комнат следовали одна за другой. Но то, что они увидели в конце золотой анфилады парадных покоев, потрясло практически всех. Это была знаменитая Янтарная комната!
Вениамина тогда поразила неповторимая красота этого зала, стены которого, казалось, сверкают изумительным блеском, наполняя все помещение каким-то внутренним теплом. Отовсюду — от янтарных панелей, зеркал, излучающих серебряный свет, золоченых украшений и мозаичного паркета — лилась торжественная энергия солнечного сияния. Курсант Томского артиллерийского училища лейтенант Кролевский стоял в центре этого зала, пораженный увиденным, не слыша ни рассказа экскурсовода, ни вопросов курсантов.
— Веня, ты что стоишь, как столб? — ехидно спросил у него курсант Филиппов, слывший в их группе эрудитом, хотя приехал в училище из далекого, захолустного Кургана. — Любуешься?
— Да! Это же надо, такая красота! А я никогда и не думал, Вася, что янтарь такой красивый!
— Ты, Веня, смотри, не задерживайся здесь! А то…
— Что «а то»?
— А то! Янтарь ведь очень влияет… — Филиппов серьезно смотрел на Кролевского.
— На что? — с недоумением спросил тот.
— А на то! Потом узнаешь, да будет поздно!
Вениамин с недоверием смотрел на товарища, все еще не понимая, шутит он или говорит серьезно. Филиппов же не смог долго сохранять серьезное выражение лица и расплылся в улыбке.
— Ладно, Веня, пошли! Что тебе далась эта Янтарная комната? Увидел раз в жизни, и хватит!
Все это мгновенно пролетело в памяти Кролевского, пока Щербаков что-то говорил генералу Демину. Стряхивая с себя вдруг нахлынувшие воспоминания, Вениамин Дмитриевич как будто очнулся.
— …выделить для этого. Может быть, это не понадобится, но вы, Александр Семенович, все-таки выделите для этих работ полсотни солдат… Как вы думаете, товарищ Кролевский, этого хватит?
Тот, пока еще до конца не поняв, о чем идет речь, поспешил согласиться с первым секретарем:
— Конечно, хватит, Владимир Васильевич.
— Ну и хорошо. Товарищ Федоров, вас тоже прошу помочь. Организуйте все, как надо.
— Слушаюсь, Владимир Васильевич, все сделаем, поможем Кролевскому, — ответил, немного шепелявя, начальник УМГБ[22].
Вениамин Дмитриевич уже давно обратил внимание на то, что у Федорова много передних железных зубов, отчего его речь была иногда недостаточно внятной, но спросить главного чекиста о причине этого считал как-то неудобным. Вообще с Федоровым у Кролевского сложились хорошие отношения. Они были почти ровесниками и очень скоро перешли в личном общении на ты.
22