Но всего этого Польше было мало. Уже в 1920 году она выдвинула притязания на пять деревень на правом берегу Вислы и гавань Курцербрак. Цель этих претензий такова: область вольного города Данцига, которая на западе отделялась от рейха переданной Польше областью Западной Пруссии, на востоке также должна запираться Восточной Пруссией. По решению проведенной Советом Лиги Наций конференции послов Антанты от 12 августа 1920 года поначалу Польше были также обещаны пять деревень и Курцербрак.
После этого поднялась буря возмущения, и не только в Данциге, но прежде всего и в Германии. Прусский госсовет в марте 1921 года рассмотрел дело и торжественно заявил протест против отторжения висленских деревень. Само собой разумеется, особенно высоко волна возмущения взметнулась в Восточной Пруссии. Ведь перенесением польской границы на восточный берег Вислы провинция Восточная Пруссия отрезалась от прямого выхода на Вислу, и Данциг оказывался в изоляции.
Кроме того, в результате конфликтов на польской границе в Восточной Пруссии росло опасение, что Польша собирается захватить южную часть провинции. Ежедневные газеты в связи с этим публиковали статьи с заголовками: «Восточная Пруссия начеку» и т. д. Затем по всей провинции прокатились митинги протеста, в которых участники делали публичные заявления, что они были, есть и останутся немцами. Одна декларация от 23 марта 1922 года содержала буквально следующее: «Вся Восточная Пруссия и вместе с ней ландтаг провинции заявляют, что Восточная Пруссия более не потерпит дальнейших захватнических действий Польши».
Так Польша еще в 1920–1922 годах приложила руку к тому, чтобы между ней и вольным городом Данцигом и, более того, Германией возникло ожесточенное противостояние. За это несли ответственность не рядовые польские ведомства, а руководящие лица в Варшаве. В качестве доказательства достаточно привести два высказывания ведущих политиков того времени. Плючински, исполняющий обязанности министра польского правительства, согласно «Газета Варшавска» от 29 июня 1922 года, заявил следующее: «Лига Наций гарантировала самоуправление Данцига. Но Польша в принципе не признает это самоуправление и хотела бы присоединить Данциг к Польше чем раньше, тем лучше».
До Плючински, а именно еще в 1921 году, Верховный комиссар Лиги Наций в Данциге предупредил: «Польша исходит из того, чтобы уничтожить этнический характер Данцига и тактически присоединить его к Польской республике».
Начальник полицейского управления Фробёс опасался худшего. Он считал, что поляки однажды зашлют в Данцигскую область переодетых в гражданское солдат и толпы вооруженных людей спровоцируют беспорядки, чтобы заставить Верховного комиссара Лиги Наций призвать Польшу ввести войска для восстановления порядка. У Верховного комиссара имелись такие полномочия. По собственному усмотрению он мог призвать польские войска. Вероятность этого дамокловым мечом нависала над Данцигом. При этом было ясно, что польские войска, раз войдя в него, не будут гореть желанием покинуть Данцигскую область.
В связи с этим от начальника полицейского управления я получил указание выполнять предписания иностранной полиции объективно, но строго. По действующим положениям польские чиновники обладали правом в любой момент въехать в вольный город Данциг, если у них имелось удостоверение личности. Им не требовался загранпаспорт. Но при въезде, как и все прочие иностранцы, они были обязаны отмечаться в полиции и при известных обстоятельствах указывать цель приезда и продолжительность пребывания. Все въезжающие польские граждане, кто не мог дать сведений о цели приезда и характере деятельности, подвергались негласному надзору и через определенное время высылались как нежелательные лица. В первую очередь эти меры касались безработных и неимущих иностранцев.
В первые послевоенные годы в Данциг приезжало множество искателей приключений без единого геллера в кармане. Но вольный город был экономически не столь богат, чтобы позволить себе кормить толпы неимущих.
Реализацией предписаний иностранной полиции в Данцигской области я и занимался в 1920–х годах. При этом мне помогали не более 20 чиновников. Большинство из них были бывшими военными. Они усердно и добросовестно исполняли свой долг. Сотрудники не только сами постоянно контролировали отели, пансионы и прочие места проживания и следили за высылкой указанных лиц, но и заставляли территориально подчиненных чиновников полиции соблюдать предписания иностранной полиции и докладывать о результатах исполнения.