Выбрать главу

Значит, Синицын здесь не жил. Его комната в общаге – необитаемый остров, куда он наведывался лишь время от времени. Для каких-то неясных пока целей. Для создания образа грузчика. Которым он, конечно, не являлся. Правильно сказал продавец «Монарха»: у грузчика таких часов быть не может. Да и по другим признакам это тоже видно.

Но кто он тогда? И где он жил на самом деле? Ответив на второй вопрос, можно было получить ответ на первый.

Денис дал понятым расписаться под протоколом, поблагодарил. Поехал на «Прибор», с проходной позвонил в сборочный цех, поговорил с Бекером. Тот вяло заспорил было, но тут же сдался: «…Да забирайте ее к лешему, все равно стоим».

Тонька-крановщица появилась через пять минут – свежая, как яблоко, одетая в новую кроличью шубку, рыжие волосы горят огнем. Сапоги, правда старенькие, сбитые, дешевые, с Вериными не сравнить.

– Прокуратуре привет! Поймали кого уже? – деловито поинтересовалась она, вытащила из кармана жменю семечек, протянула Денису. – Хотите? Хорошо пожаренные, я у одной бабушки покупаю…

Ногти у нее были коротко и неровно подстрижены, со следами давнего маникюра.

– Нет, спасибо.

– Напрасно, много потеряете, – она привычно кинула в рот несколько семечек. – Кстати, может, и на завтра мне справочку выпишете, я бы на междугородку съездила, маме позвонила, а? Она у меня в Верхнедонской живет, ску-у-ча-е-ет…

И разговор какой-то простонародный – быстрый, нацеленный на откровенную выгоду.

Когда Денис пояснил ей суть дела, она разочарованно протянула:

– Ну… Так ведь уже говорено-переговорено! Ну «Белый Замок», ну общага, ну кино иногда, так больше никуда не заезжали…

Она скорчила гримаску, бросила лукавый взгляд.

– Может, по кофейку сперва, а, товарищ следователь?

Кокетничала. Но после Валерии, а тем более Веры, она не представляла для Дениса никакого интереса. В смысле мужского. Вроде тоже девушка, вроде симпатичная, руки-ноги есть, да и все другое, что положено женщине, несомненно имеется, а смотрел он на нее безразличным, не мужским взглядом… Существо другой породы, вроде как кошка, или скульптура ожившая, причем частично – то, что под одеждой, так и осталось гипсовым… Никакого желания коснуться, вроде случайно, руки, прижаться ненароком, приобнять шутейно за талию, остаться наедине… Не представлял, что с ней можно делать наедине, о чем говорить, и уж совсем не представлял, как она выйдет к нему в полупрозрачных штанах и просвечивающем белье, с откровенной улыбкой. Она, бедная, таких брючат и такого белья отродясь не видела, да и улыбаться так не умеет… У нее все другое: и одежда, и запах, и заботы, и мысли, и окружение, и привычки. Другой социальный слой – вот как это называется по-научному. Многим парням на такие нюансы плевать: залезут под юбку – а там у всех у них одинаково! Только он, Денис, под такую юбку и не полез бы никогда. Социальный барьер. Как женщину он ее не воспринимал! Как свидетеля – да. Причем ценного свидетеля.

– Я хочу, чтобы вы вспомнили еще раз, – сказал Денис. – Это важно. Любые остановки, любые незначительные отклонения от вашего маршрута. Может, выходил, чтобы сигареты купить или выпивку. За газетами. Позвонить.

Антонина плотнее закуталась в шубку, проводила взглядом вышедшего из ворот проходной мужчину. Внимательно изучила носки своих видавших виды полусапожек.

– Ну так что, я прямо вот здесь, на морозе, и буду вспоминать? – с досадой спросила она. – Все идут, пялятся. Нет, пригласить девушку в теплое, приличное место, чаем угостить или кофе…

Она подумала.

– С бутербродом.

– Я куплю большой чизбургер, – скрывая раздражение, сказал Денис. – И большую чашку кофе. И леденец на палочке. Но потом. Сейчас пошли. Или вернешься на завод?

Сперва проехали город с севера на юг на тридцать пятом троллейбусе, потом пересели на девятнадцатый автобус.

Антонина ныла всю дорогу, что из общественного транспорта все выглядит как-то не так. Вот такси – другое дело. Они ж с Синицыным только на такси и ездили.