– Да. Похоже, Волобуев и Синицын – одно и то же лицо. Толком о нем ничего не известно. Домой приходил поздно, водку не пил, с соседями не общался.
– Ясно…
На Войсковом Белов припарковался за автобусной остановкой.
– Ну, где он, показывай.
– Первая девятиэтажка, – Денис кивнул в сторону сверкающего огнями дома. Он открыл дверь и вышел из машины. – Пойдем?
Белов выходить не торопился. Он посмотрел на Дениса и сказал:
– Хреново выглядишь. Не спал, что ли?
– Грипповал почти неделю, – бросил Денис, не отрывая взгляд от дома. – Мне кажется… Смотрите.
– Что?
– Тридцать вторая квартира. Первый подъезд, восьмой этаж. Слева на восьмом все окна горят. Там кто-то есть сейчас.
Белов сморщил короткий нос.
– Первый подъезд справа, Холмс. Три окна на фасад и два на эту сторону. Там темно, как у негра в заднице. Ты уверен, что грипп прошел?
Денис оторопело посмотрел на него, потом опять на дом. Коротко усмехнулся.
– Это авитаминоз. Бывает, – протянул Белов. – А Селеденко твой накопал что?
– Вроде все сходится… Хромать Синицын не хромал, но и служить в армии не служил, списан по статье. Алферова подтвердила: да, байки армейские ей травил, про Витяна-однополчанина в том числе.
– А где служил, не рассказывал?
– Может и рассказывал, она не помнит.
Белов достал ключ зажигания, открыл дверцу, поставил ноги на снег.
– Волобуев, Волобуев… Волобуев… – тихо пропел он на блатной мотив.
– Там, я думаю, немало интересного найдется, в квартире этой.
– Да уж конечно, – сказал Белов. Он продолжал сидеть, не выходя из машины.
– А с печатью что делать?
– Пока не знаю.
– Надо что-то придумать.
– Обязательно.
– Вот если бы кто из родственников подал заявление о розыске…
Белов решительно закинул ноги обратно в машину и включил зажигание.
– Ладно. Посмотрели, полюбовались, пора домой. Вон кто-то с горочки спускается – видишь? Думаю, охранник. Так что садись, поехали.
Уже по дороге Белов сказал:
– А ведь это классическая шпионская прокладка. Мы не найдем никаких следов этого Волобуева. Ни метрик, ни места рождения, ни могил родителей. Волобуев – это легенда, под которой действовал агент иностранной разведки. Вот посмотришь, так оно и будет.
Невысокий человек в кепи явно кого-то искал. Нужный ему объект не появлялся в поле зрения, но по уверенному поведению можно было судить, что он твердо знал: рано или поздно нужный человек появится. Он терпеливо сканировал глазами толпу, несколько раз делал «стойку», как сеттер, почуявший дичь, но тут же по каким-то своим критериям отбраковывал очередного прохожего и продолжал галсами тралить территорию Первомайского парка.
Наконец он заприметил Банана, неторопливо прохаживающегося по слегка припорошенной снежком аллее. Банан совершал дневной рейд по парку, присматривая за местной алкашней, тусующейся у скамеек, и проверяя мусорные бачки на предмет стеклотары. Человек в кепи пошел на сближение, но не явно, а замаскированно, как будто просто шел в нужном ему направлении и до Банана ему не было никакого дела. Когда же они сблизились на несколько метров, тогда он перестал маскироваться, повернулся к объекту своего поиска и приветливо улыбнулся.
– Вас можно на одну минутку, товарищ? – произнес он как можно вежливей. – Подойдите, не бойтесь.
Люди с таким обхождением опасности, как правило, не представляют. Да и вид у него был не угрожающий: какая-то помесь кролика и морской свинки.
– А че бояться? – хмыкнул Банан, останавливаясь. – Я не шакалю, небось на своей территории, все по закону… Чего надо?
– Есть небольшое и хорошо оплачиваемое поручение. Пройдемтесь вот сюда, так будет удобней…
Человек в кепи осторожно взял Банана за локоть и повел его по пустынной аллее, на ходу что-то рассказывая и объясняя. Потом он передал Банану почтовый конверт и сторублевку, учтиво поклонился и направился к выходу из парка.
Банан какое-то время оставался на месте, разглядывая конверт и сторублевку с разных сторон. Конверт был запечатан и практически невесом. Купюра выглядела совершенно настоящей. Тогда Банан посмотрел вслед человеку в кепи: тот вышел на улицу, прошел до парковки, сел в дорогой автомобиль с перламутровым отливом и уехал.
Банан спрятал конверт в карман и пошел в «Луну».
На первом этаже кинотеатра в грязноватой кафешке сидел Анатолий Олегович Кириченко, в недавнем прошлом Кирьян. На Анатолии Олеговиче были вполне приличные велюровые штаны, куртка «Коламбия», имелся даже шарф, небрежно повязанный вокруг шеи. Шапку Анатолий Олегович принципиально не носил – форсил. Он больше не ошивался по улицам и паркам в поисках хлеба насущного; он сидел в «Луне» с утра до вечера, пил «Балтику» местного розлива, ходил отливать в театральный туалет – в общем, вел себя так, как по его, Анатолия Олеговича, мнению, должны вести уважающие себя люди. Хлеб насущный ему доставляли прямо сюда его бывшие соратники по бродячей жизни, а ныне младший обслуживающий персонал: Банан, Вологда (он же Однорукий Бандит), Макарыч, Горюшка и другие…