Корецкий Даниил
Секретные поручения
ДАНИЛ КОРЕЦКИЙ
СЕКРЕТНЫЕ ПОРУЧЕНИЯ
Часть первая
ЮРИСПРУДЕНЦИЯ И ЖУРНАЛИСТИКА
Глава первая
ВЕРБОВКА С НЕПРИСТОЙНЫМ ПСЕВДОНИМОМ
Тиходонск, 27-28 мая 1991 года.
- Тебе холодно? - удивился Сергей, чувствуя, как над бровью собирается пот. - Нет. - У тебя кожа пупырышками. - Просто волнуюсь, - сказала Антонина. Странно. Она не та девочка, чтобы волноваться в подобной ситуации. Словно подтверждая эту мысль, Антонина взяла его огромную ладонь и просунула дальше в вырез блузки. Сергей вспотел еще больше. Огрубленная металлом кожа ощутила мягкую грудь и напряженно вытарчивающий сосок. "Как бы не оцарапать", - озабоченно подумал он, наклоняясь к пахнущему духами лицу. На этот раз она не ускользнула вниз и не отвернулась, напротив - подалась навстречу, раскрывая горячие губы. Ему показалось, что порыв не очень-то искренен: вон и глаза не закрыла, косит куда-то в сторону... Но посторонние мысли тут же исчезли... Язык его оказался в узкой влажной полости, девушка то с силой всасывала его в себя, то отпускала, ритмично двигая головой взад-вперед. Чувствовался немалый опыт. Чего же она строила из себя целку столько времени? - Ну, что? - она отстранилась, с любопытством разглядывая кавалера. Понравилось? - Мгм, - промычал Сергей. Он обвел глазами подсвеченные фонарями старые липы, усеянную мусором траву, темные провалы расходящихся аллей. Осторожно дотронулся распухшим языком до неба. - Ясный перец, крошка. Антонину никогда не обижали мужским вниманием, это точно. На втором курсе у нее был дружок-араб, потом был немец из торгового представительства, потом пакистанец, а потом два сирийца, которые в конце концов порезали друг друга и у одного из них вытек глаз. Да еще этот отирался, с юрфака, в твидовом пиджаке а-ля Пинкертон. Он дарил ей розы и с загадочным видом курил прямую короткую трубку. Это только то, что на виду, какой была подводная часть айсберга, оставалось только догадываться. Но все это в прошлом, теперь настала его, Серегина, очередь. Она крутила, крутила хвостом, но теперь, похоже, сдалась. Может, прямо сейчас и даст - мало ли в укромных местах скамеек... А раз так, он наведет порядок. Его баба - это его баба. Всем отвала на полкило. Кто не спрятался, я не виноват. - Еще раз увижу, что он рядом с тобой отирается - ноги повыкручиваю, сказал Сергей. - Кто? - Ресницы Антонины удивленно щекотнули его щеку. - Сама знаешь. - Не знаю. Ты про Омара? На кончике языка, похоже, выросла шишка - будто горячую котлету целиком проглотил. Сергей вздохнул и повторил: - Сказал: ноги повыкручиваю. - Может, Сахи? - Нет, не Сахи. - Наверное, Денис. Теперь ресницы трепетали где-то на шее. - Я его заставлю трубку проглотить, - сказал Сергей. - Ага. Спина Антонины выгнулась, округлые груди вывалились из расстегнутой блузки, а бедра внутри были мягкими и горячими, будто она все время держала грелку между ног. Сексуальная стерва, этого у нее не отнимешь. Как-то явилась на занятия в голубых "дизелях" в обтяжку, и декан поспорил с преподавателем стилистики на ящик "Двина", носит ли она трусики. Оказалось, носит. Только французские, тончайшие, невиданной формы: треугольничек впереди - и все, даже рука не отличит, где кончается белье и начинается тело. Доцента Голуба после этого открытия три дня трясло. Он угрохал месячное жалованье на коньяк, вусмерть разругался с деканом, ушел из семьи, ночевал в контейнере на заросшем бурьяном садовом участке, а потом якобы предложил Антонине выйти за него замуж. Говорят, она трахнула его еще разок - из сочувствия. И послала подальше. А может, все это просто болтовня. Вполне даже может быть. Вот Серега, то бишь Сергей Курлов, ходил с Антониной уже целых два месяца, и за все это время, вплоть до сегодняшнего дня, ничего ему не упало. Ну ни грамма. Сказать кому - не поверят. Они ходили по Пушкинскому скверу, ходили в кино, в гриль-бар "Под якорем" ходили, даже в кабак пару раз... И что? Да ничего, ровным счетом! В темном кинозале он притянул ее вплотную и только кофточку расстегивать, как она глазищи вытаращила и прокричала ужасным шепотом: "Ты что, с ума сошел?!" И в баре, когда под столом коленки погладил и чуть выше полез - то же самое. Главное, без наигрыша, искренне, глазищи чистые и голос дрожит от возмущения... Думал, думал Серега и решил, что брешут про нее все. Из зависти: все хотят, а никому не обламывается... А хотят все без исключения, это невооруженным глазом видно. Мужики на нее очень недвусмысленно пялились, даже если у кого на руке супруга законная висела или детишки. А многие липнуть начинали. Все время липли, будто медом им намазано. В основном это были или пьяные, или нарождающиеся скоробогачики из кооператоров да предпринимателей, на дорогих тачках. Денег полные карманы, рожи квадратные, глазки поросячьи, каменные челюсти. Сергею хочешь не хочешь приходилось разговаривать с ними со всеми, хотя какие с этим быдлом разговоры... Приходилось или в торец заезжать, или "мельницу" крутить, или заднюю подсечку демонстрировать. Силу все понимают, сразу отставали, без вопросов, и они с Антониной продолжали ходить дальше. Волынка эта продолжалась до сегодняшнего дня. Непонятно почему, но именно сегодня, именно здесь, на этой скамейке в обезлюдевшем Октябрьском парке, Антонина вдруг прониклась пониманием, сбросила маску недотроги и сразу стала самой собой. Красивой опытной стервой. - Ты не бойся, - ласково прошептала она. - Мне не больно. - Я не боюсь, - хриплым голосом сказал Сергей. - Просто руки вспотели. - А у меня они никогда не потеют. Она сложила свою сухую узкую ладошку ковшиком и положила поверх замка Сережиных джинсов, прямо на вздувшийся, горячо пульсирующий бугор - будто птичку поймала. И сжала легонько. Сергей чуть не взвыл. - Ладно. А теперь пойдем, - сказала Антонина, убрала руку и встала. - Куда? - поднял голову Сергей. - У меня подруга живет на Богатяновке, родители уехали, и она нас пустит хоть до утра... Вот так. Ясно и понятно. Но чего она тогда привела его в парк, чего сидели, дожидаясь темноты, он даже о замызганных скамейках стал думать... Ну да ладно, какая разница... Сергей, в котором было метр девяносто росту и центнер с гаком весу, конечно, все сделал так, как она сказала: встал и пошел. Даже рюкзачок ее вызвался поднести - новенький, из мягкой рыжей кожи, с серебряной нашлепкой "Дэниел Рей". - Спасибо, я сама, - сказала Антонина, забрасывая рюкзачок за плечо. Зато когда Сергей приобнял ее и руку откровенно положил на упругую грудь - не возразила ни словом, ни жестом. Аллея напоминала туннель с желтыми пятнами света под нечастыми фонарями. Когда они входили в очередной световой круг, девушка слегка отстранялась, но потом вновь прижималась, даже еще плотнее. - Подожди, ты куда? - вдруг врубился Сергей. - Нам в другую сторону! - Я в туалет хочу! - напряженно ответила Антонина. - Ну ты даешь! Да здесь за каждым кустом туалет! - Нет, мне так не нравится... - Ну ты даешь, - повторил Сергей. - Да он небось и закрыт давно! - Сейчас посмотрим. Впереди тусклый фонарь освещал каменные ступеньки, вытянутая коробка нужника с загнутыми под прямым углом входами в мужское и женское отделения терялась за деревьями, только отдельными фрагментами угадывались беленые стены. Сергей знал, что они испещрены непристойными надписями. Это было самое глухое место в парке. По слухам, днем здесь собирались гомосексуалисты и проститутки. А ночью вряд ли кому-нибудь могло стукнуть в голову прийти сюда помочиться. И чего она придумала? Ну да ладно, не важно. Важно сейчас совсем другое... С удовлетворением собственника Сергей провел ладонью по гибкому телу, чувствуя, как тонкая ткань трется о гладкую кожу, как горячие ягодицы плавно двигаются в такт шагам... Сейчас все его внимание было сосредоточено на этом. И еще на языке, который ныл не переставая, заставляя думать о всяких приятных неожиданностях, которые ожидают там, на Богатяновке. - Подожди меня здесь, - Антонина направилась к ступенькам. Короткая юбка высоко открывала белеющие в сумерках ноги. Невысокие каблучки открытых босоножек выбили нервную дробь на изъеденных временем плитах, и девушка растворилась в темноте. И вдруг Серега ощутил опасность. В темноте прятались люди! Он никого не видел и ничего не слышал, но отчетливо почувствовал их присутствие. Очевидно, какое-то первобытное чутье, компенсируя беспомощность зрения и слуха, восприняло напряженные биополя и тепло чужих тел и предупредило об угрозе. Потому что еще со скифско-сарматских времен затаившиеся в темноте чужаки означали только одно - набег, засаду, беду... - Эй, Антонина, иди сюда! - нарочито грубым и уверенным голосом позвал он. - Счас ребята подвалят, а тебя нет! - Подождешь! - почему-то зло бросила она. В звенящей тишине до Сергея отчетливо донесся звук вставляемого в замочную скважину ключа. "Сортир она отпирает, что ли? Совсем стебанулась?!" Надо было что-то делать, но что именно - Сергей совершенно не представлял. Вдруг ему померещилось... Выставится перед девчонкой полным дураком! Под ногу попался камень. Действуя инстинктивно, без всякого расчета, Сергей нагнулся, поднял неровную четвертинку кирпича и запустил в кусты. Раздался глухой удар. - ...Твою мать! - разорвал тишину искаженный болью мужской голос. И сразу же другой - холодный и решительный - четко скомандовал: - Вперед! Свет! И сразу все переменилось. Темнота ожила, и ожила очень бурно. Из зарослей выпрыгивали быстрые целеустремленные тени, яркие вспышки ослепили Сергея, вначале он подумал - молнии или бесшумные выстрелы, но тут же понял, что это фотоблицы. Вспыхнули прожектора, превращая захудалый общественный туалет в декорацию киносъемок, причем Курлов не был в них даже статистом. В центре внимания оказалась Антонина: на ней перекрещивались слепящие лучи портативных ламп-фар, ее снимали несколько фотоаппаратов и видеокамера, к ней огромными прыжками неслись затянутые в темное фигуры. Ошалев, она металась по съемочной площадке, двумя руками прижимая к груди свой рыжий рюкзачок с серебряной нашлепкой, словно самую ценную и необходимую вещь. Тем нелогичней выглядело то, что она сделала через секунду: резким движением забросила "Дэниел Рей" в темноту. И тут же ее схватили. Грубо, как в кино банда насильников хватает беззащитную жертву - за руки, поперек туловища, за голову... Распахнулись двери туалета, и оттуда выскочили еще четверо с портативным прожектором и видеокамерой. Двое бросились за рюкзачком, двое - к Антонине. - Что вам от меня нужно?! Что нужно?! - истерично верещала она. - Голову, голову страхуй! - Да она без воротника! - Все равно! Фигура без лица черной лапой подхватила Антонину под подбородок и запрокинула ей голову. - Нашел! - торжествующе крикнул еще один, тоже в черной маске, выныривая из кустов с поднятым над головой рыжим рюкзачком. Снова защелкали фотоаппараты, и видеооператор наехал своей камерой, делая крупный план: то ли рюкзак на фоне Антонины, то ли Антонина на фоне рюкзака. - Что вам нужно? - сдавленно, сквозь стиснутые зубы кричала девушка. Сергей не знал, на кой незнакомцам сдался этот "Дэниел Рей", но вот что им было нужно от девчонки, у которой юбка, едва прикрывающая лобок, сногсшибательные ножки и самая смазливая мордашка во всей Тиходонской области, - это он знал на пять-с плюсом. Выйдя из оцепенения, Курлов бросился вперед. Время растянулось, и за пять прыжков он успел осмотреться и оценить обстановку. Противников было человек двенадцать - некоторые в темных облегающих трико и в масках с прорезями для глаз, некоторые - в обычной одежде. Антонину держали трое. Двое в цивильных костюмах конторских клерков вцепились в руки, третий, в маске, запрокидывал назад голову. Бац! Бац! - падающими кеглями клерки перечеркнули залитую светом площадку и неподвижно растянулись на замызганном бетоне. Теперь прямой правой в черную маску, та уклонилась, удар пришелся вскользь, но все же хватило, чтобы и третий отлетел в сторону. Потеряв равновесие, Антонина ойкнула и упала на спину. Юбка задралась так, что стали видны те самые трусики. Девушка дрожала как осиновый лист и повторяла без умолку: - Паскуды, а?.. Пас-скуды, пас-скуды!.. Лицо ее было то ли мертвенно-белым, то ли светло-зеленым. Черные провалы глаз, - вспухшие фиолетовые губы. Как у ведьмы. Что сделали с девчонкой, суки! Будто кровь выпили... Он выпрямился. Со всех сторон налетали упыри - с лицами и без лиц. Сергей стал в стойку. Бац! Бац! Крак! Прямой правой, крюк левой снизу, теперь ногой в корпус... Те, которые в костюмах, падали легко, а безликие уклонялись от ударов, да и сбить их с ног почти не удавалось... Сергей уже пропустил пару плюх в голову, еле вырвал руку из захвата на излом, вовремя согнув ногу, спас колено от перелома. - Беги, - хрипло выкрикнул он. - Беги! Ему тоже что-то кричали, но он не понимал что, хотя проскальзывало в отрывистых бессвязных фразах нечто знакомое, грозное и пугающее. Сбив подсечкой очередного клерка, он распахнул рубашку, чтобы не мешала рукам работать. Пуговицы посыпались на бетон. Конторские пиджаки куда-то исчезли, теперь вокруг сгрудились мощные фигуры в трико и устрашающих масках. Внезапно мелькнула мысль, что он ошибся и здорово вляпался, но она прошла по краю разгоряченного сознания, а додумывать было некогда: сильная рука подхватила его сзади под горло и резко выпрямила, вдавливая кадык в гортань и перекрывая кислород. - Ни с места! - резко послышалось из-за спины, и ухо Сергея обдало чье-то теплое дыхание. - Мы из КГБ! Не дергайся, мудак, башку развалю! Да, именно это ему кричали, неоднократно называя пугающую аббревиатуру, а теперь, вдобавок к страшному названию, в висок уперлось что-то твердое, холодное, пахнущее смертью. Но задыхающийся человек инстинктивно старается глотнуть воздух любой ценой, при этом другие опасности отходят на задний план. Сергей резко согнулся, выпятив зад, как это делают девки в "Пентхаузе". Одновременно схватил руку с пахнущим смертью предметом и бросил его обладателя через себя. Пистолет непонятно как очутился в его ладони. - Все, валим!! Раздались короткие щелчки, и несколько стволов бездонными черными зрачками глянули ему в лицо, заглянув в самую душу, в то глубоко потаенное место, где даже у самого смелого человека живет страх. Он отчетливо понял, что переступил некую черту и сейчас его по-настоящему убьют. - На пол, сука, КГБ, стреляю!! - окрик был страшен и убедителен. Курлов выпустил оружие и вслед за звякнувшим "пээмом" повалился лицом вниз на истоптанный бетон площадки. Сейчас он отчетливо понял, что действительно влип в очень скверную историю. - Год и место рождения? - Семьдесят первый, Тиходонск. - Образование? - Десять классов. - Какую школу окончил, в каком году? - Двадцать седьмую, в восемьдесят восьмом. Сергей не знал, где находится. Везли его в машине с зашторенными стеклами, высадили в безликом внутреннем дворе, провели через подъезд черного хода, сквозь пустынный казенный вестибюль и, наконец, посадили в маленькой комнате с матовым окном, напротив молодого крепкого мужчины, заполняющего какую-то невиданную ранее анкету. Болело разбитое лицо, ныли ребра слева... Да и справа тоже. Казалось, на всем теле не осталось ни одного неповрежденного участка. - Адрес прописки и фактический? - Магистральный, восемьдесят четыре, квартира тридцать два. - Чем занимаешься? - Учусь... - Где ты учишься? Отвечай как положено! Допрашивающий старался скрывать раздражение, но иногда срывался. Одетый в дешевый костюм конторского клерка, он как брат-близнец походил на человека, в которого Сергей угодил камнем. Правда, у того пиджак был сильно забрызган кровью, а обмотанная бинтами голова напоминала подушку. Придя в себя, он попытался взять реванш и, когда Курлова запихивали в машину, заехал несколько раз ему в живот, но пресс не пробил, а потом свои же и оттащили. Но вряд ли этим кончится, еще отыграется... А может, по-другому сделают: накрутят пару статей и посадят... Сергей тяжело вздохнул, чувствуя, как отдалось в груди и пояснице. - Университет, журфак, второй курс. - Журналист, е-мое. Тебя, коня, в угольную тачку впрягать надо! В армии служил? - Нет. Отсрочка по учебе. И потом - у нас военная кафедра... - Ясно. Армия рабоче-крестьянская, пусть и служат в ней дети рабочих и крестьян... А ты будешь пьянствовать, с девочками гулять да органам госбезопасности палки в колеса ставить... Так? - Да ничего я не ставил... Откуда я знал... - Объяснять все будешь попозже - следователю, потом суду, потом другим зекам. А сейчас рассказывай: родители, родственники, друзья... Фамилии, адреса, места работы... Через полчаса объемистый бланк был заполнен и допрашивающий вышел. Его место занял другой крепыш, тоже похожий на своего предшественника. Да что у них тут - близнец на близнеце? Присмотревшись, Курлов понял, в чем дело. Эффект похожести создавали стандартные костюмы, стандартные короткие прически, стандартные фигуры, одинаковые манеры держаться, ходить, говорить, уверенные, цепкие взгляды... Новый крепыш бесцеремонно разглядывал задержанного, контролируя каждое его движение. - А что теперь со мной будет? - спросил Сергей, хотя еще секунду назад не собирался этого делать. Но будничное упоминание о следователе, суде, а главное, "других зеках" всерьез обеспокоило. Ему вовсе не хотелось становиться одним из них. Стандартизированный страж как будто не слышал вопроса. - Что будет-то? - повторил Курлов. Голос прозвучал испуганно и жалко. Охранник чуть заметно улыбнулся. Сергей стал противен сам себе и замолчал, решив не унижаться, что бы с ним ни делали. Пусть хоть расстреляют! Как раз в этот момент на втором этаже в кабинете начальника отдела контрразведки и решалась его судьба. Решалась она быстро и между делом, потому что никому не известный Сергей Курлов был случайной фигурой в операции "Капкан", никакого интереса он не представлял и являлся, грубо говоря, мусором, случайно попавшим в блестяще сработавший механизм оперативной комбинации. А от мусора надо избавляться. Это понимали все и в первую очередь руководивший "Капканом" майор Смирнов. Сегодня ночью его кабинет являлся штабом редкого для Тиходонска спецмероприятия, а он сам был мозгом, направляющим действия десятков оперативных сотрудников и сил поддерживающего персонала. В таких делах нельзя заранее предсказать, чем все закончится: в игре две стороны, и та, вторая, играет в полную силу, ибо слишком многое стоит на карте. Сколько раз тщательно подготовленные задержания заканчивались провалом! То "объект" в последнюю минуту избавился от уликовых материалов, то в момент захвата проглотил "ампулу избавления", то заподозрил неладное и не вышел к тайнику... Но сегодня все прошло отлично, по сравнению с конечным результатом мелочи, о которых рассказывает Мамонтов, в счет не идут... Пик напряжения остался позади, и пульс вошел в норму. Смирнов уже доложил генералу о срыве тайниковой закладки и о задержании с вешдоками агента иноразведки, подготовил шифротелеграмму в Москву и возбужденно расхаживал по просторному, хорошо обставленному кабинету. Сейчас он не думал о последствиях сегодняшнего успеха, а успех был немалым - в периферийных управлениях десятками лет не видят живого шпиона, не говоря уже о том, чтобы поймать его с поличным! Начальник контрразведки несомненно заслужил боевой орден, внеочередное звание, вполне возможно - и более высокую должность. Но сейчас он просто быстро шагал от сейфа к окну и обратно, отходя от стресса и разгоняя скопившийся в крови адреналин. - Если бы не этот бык, все прошло бы вообще по маслу! А так - у Дьякова голова пробита, наверняка сотрясение мозга, Зимину нос сломал, Тропарину челюсть, Коливатова чуть без наследства не оставил... Кроме хозяина, в кабинете находился старший лейтенант Мамонтов - в порванном на колене черном трико, со ссадиной на скуле, пахнущий разгоряченным телом, запредельной энергией и злостью. Он был возбужден не меньше Смирнова - в конце концов майор руководил из кабинета, а он непосредственно командовал группой захвата. Правда, в отличие от начальника, Мамонтов дал выход эмоциям и изрядно поизрасходовал свой адреналин, но все равно не мог усидеть в кресле и постоянно вскакивал, морщась от боли в поврежденной ноге. - Да ты сиди, - начальник отдела в очередной раз махнул рукой, и старлей в очередной раз плюхнулся в кресло. - А когда он Иванова через себя кинул и его пистолет схватил, я уже решил, что без трупа не обойдется... Еще бы полсекунды... Мамонтов снова вскочил и нервно потер щеку. - Или четверть... Еле сдержал палец! Еле-еле! Но он, видно, понял и лег... Видно, почувствовал... - Значит, повезло ему. - И мне тоже... Обоим повезло... - Да? - остро глянул майор. - Тогда и мне тоже... Все меньше отписываться! Он нервно рассмеялся, но тут же оборвал смех. - Сейчас передадим его милиции, пусть отвечает и за голову, и за челюсть, за все! Лет пять схлопочет! А ребят всех поощрим... Смирнов подошел к подчиненному и отечески похлопал по плечу. Запах хорошего одеколона смешался с запахом боевого пота. - И тебя я на капитана представлю. Завтра же! Молодец, твой Холмс отлично сработал! Выпиши ему премию - сто рублей... Нет, сто пятьдесят! Молодчина, догадался слепок с ключа снять, мало того, вычислил тайник! Присмотрись к нему хорошенько - закончит учебу, надо к нам брать, в кадры... - Я уже об этом думал... Дверь в кабинет открылась, и старлей прервался на полуслове. - Разрешите, товарищ майор? - на пороге стоял сотрудник, опрашивавший Курлова несколько минут назад. - Я проверил задержанного по учетам... Он взглянул на Мамонтова и замялся. Конспирации в этом учреждении придавалось большое значение. Каждый должен знать только то, что его касается. - Говори, - кивнул майор. - Он проходит как близкая связь Родиона Байдака. Кличка Фюрер. Лидер фашистов. Смирнов вытянул губы трубочкой, будто выпускал сигаретный дым. Майор никогда не курил, и откуда у него взялась такая привычка, можно было только гадать. - Вот так, значит, да? - задумчиво проговорил он, посмотрел на Мамонтова, потом подошел к окну. За стеклом яркие ртутные фонари освещали пустынный Магистральный проспект. Было около часу ночи. - Это меняет дело, - Смирнов снова посмотрел на Мамонтова, сделал жест, который должен был означать: "Ничего не поделаешь - дело выше личных обид", и сел за свой стол. - Тогда отдавай его идеологам, пусть берут на связь и используют по своей линии. А если заупрямится - передать в милицию никогда не поздно. Вон Константин Иванович проследит, - шеф напоследок решил подсластить пилюлю. Мамонтов потрогал ушибленную ногу. - Это точно. Я очень тщательно прослежу...