Я покачал головой, поставленный в тупик. Я совершенно не понимал и не мог расшифровать последнее замечание Холмса. Какая проблема могла быть важнее чудовищного груза ответственности? И только теперь, по прошествии времени, я смею предположить, что мой друг говорил о неких сложностях, связанных с Дэвидом Ллойдом Джорджем. О каком-то скрытом противостоянии этих двоих, которое тем не менее оба прекрасно осознавали. Но что это было? Возможно, всему виной резкие слова, которыми они обменялись во время той тайной встречи? Или они оба питали друг к другу интуитивную неприязнь?
Ты, мой потомок, узнаешь об этом позднее. Хотя мне все-таки придется, несмотря на мою великую печаль, объяснить тебе причины проблем Холмса, на нынешнем этапе я хочу сохранить тайну, надеясь, что ты сам доберешься до сути еще до того, как я разложу факты по полочкам.
Если ты задашься вопросом по поводу моей, казалось бы, совершенно нелогичной таинственности, то ее легче всего объяснить скрывающимся в глубине моей души желанием найти в тебе мои черты. Или даже нет, не так: я хочу, чтобы ты открыл в себе Холмса. Такая нерациональность со стороны врача, возможно, кого-то удивит. Но мне кажется, что тебе необходима подобная проверка из разряда тех, которым так часто подвергал меня мой дорогой друг.
Пока я размышлял над словами Холмса, он заметил, что сейчас, возможно, самое подходящее время для разговора с миссис Уотсон. Я искренне согласился, так как с огромным трудом выдержал допрос моей милой женушки, оказавшийся куда более детальным и подробным дознанием, чем те, которые могли бы учинить мистер Шерлок Холмс и Скотленд-Ярд, вместе взятые. Однако я стойко выдержал испытание и не сказал жене ни слова.
Мы с Элизабет поженились в 1903 году. В дальнейшем Холмс жаловался, что в мое отсутствие был вынужден сам описывать дело, которое он назвал «Воин с бледным лицом». Однако великий детектив заметил, что этот опыт показал ему, насколько труднее рассказывать читающей аудитории о расследованиях, чем он предполагал.
Миссис Уотсон сидела на веранде и нервничала в ожидании Холмса, который пересказал мне их разговор уже во время нашего путешествия. Он утверждал, что воспроизводит его дословно, но в дальнейшем я выяснил, что это было не совсем так.
Как бы то ни было, начала беседу моя супруга:
– Ну, мистер Холмс, куда вы теперь, после стольких спокойных лет, тащите нашего Джона?
– Тащу, миссис Уотсон? Разве вы видите веревку, привязанную к поясу Уотсона, и меня, маниакально дергающего за другой ее конец?
– Не надо играть словами, мистер Холмс, ведь мы оба любим Джона, не так ли?
– Истинная правда. И именно поэтому я могу честно сказать вам, что лучше умру сам, чем допущу, чтобы что-то случилось со стариной Уотсоном.
– Я это тоже знаю, мистер Холмс. Вы – лучший друг Джона. Тем не менее я чувствую, что нынешнее дело чем-то сильно отличается от других. Просто женская интуиция, если хотите, но я уверена в своем предчувствии не меньше, чем в том, что завтра утром взойдет солнце.
– Миссис Уотсон, мы с вашим мужем очень многое вместе пережили. О некоторых наших приключениях вы читали или слышали и поэтому прекрасно знаете, что есть вещи, о которых мы не можем говорить.
– Я прекрасно понимаю вас, мистер Холмс. Но это дело, как я уже сказала, кажется мне отличным от других и внушает непонятный, даже суеверный страх.
– Уотсон намекал на опасность?
– Мистер Холмс, я вас умоляю! Вы знаете не хуже меня, что Джон таинственен, как сфинкс, когда дело касается вас. Нет, меня пугает то, что он не сказал, а не то, что сказал.
– Тогда, пожалуйста, выслушайте меня. Да, там, куда мы с Уотсоном сейчас направляемся, опаснее, чем было в Афганистане. Но его служба на благо страны в том жутком месте стала одним из самых ярких этапов его жизни. Он гордится шрамами, полученными на службе Англии. Не забывайте об этом и помните, что вашему сыну, юному Джону, есть на кого равняться. Кстати, где он? Я что-то его не вижу.
– Он у моих родителей в Йоркшире. Сейчас все начинает цвести; такое время – самые приятные воспоминания моего детства. Мы с Джоном хотим, чтобы и наш мальчик каждый год видел это буйство природы. Но, пожалуйста, не меняйте тему, мистер Холмс.
– Миссис Уотсон, ваш муж любит вас и вашего сына больше всех на свете. Но есть другие мужья и отцы, которые в наше трудное время несут службу на благо страны. Им не повезло в той степени, как вашему мужу. И Уотсон это знает. И теперь, когда родина наконец решила попросить его об услуге, он знает, что обязан ее оказать. Старина Уотсон не был бы собой, если бы отказался; не был бы тем человеком, которого вы так преданно любите; не был бы преданным другом и названым братом, которого я себе выбрал.