За разговором об этом Александр и не заметил, как очутился на берегу второго озера.
Вот таким озером врач, наверно, не лечил бы. Бр-р! Мрачно как! Душевный озноб охватывает!
Александр поднял бинокль, вглядываясь в противоположный берег. Что-то мучительно знакомое мелькнуло между неподвижными тихими соснами, в очертаниях скал, и исчезло.
Начал накрапывать дождь. Вода потемнела, противоположный берег придвинулся. Он был высокий, обрывистый, с крутыми осыпями. Сосны клонились на нем в одну сторону.
— Шхеры, — пояснил Рывчун.
Ну конечно же, не озеро, а шхеры! Их можно запросто перепутать в этом причудливом озерно-шхерном крае. Вдобавок Александр видел шхеры в последний раз ни много ни мало семь лет назад…
Когда он и его спутники поднялись на пригорок, перед ними открылся весь просторный залив, ослепительно сверкающий в лучах заходящего солнца. На глади его теснилось множество лесистых островков. Некоторые из них подступали к материковому берегу почти вплотную.
На один из этих островков, таких приветливых с виду, похожих на корзины с зеленью, и стремился нарушитель. Где-то здесь, в зыбком лунном свете, должна была произойти метаморфоза. Кенгуру мгновенно превратился бы в ящерицу, в амфибию.
Но к какому острову стремился нарушитель?
Это-то и надо было узнать.
Весь следующий день Александр ходил по берегу вместе с Рывчуном. Тот, по-видимому, был отчасти польщен тем, что на участке его заставы находится нечто таинственное и неразгаданное, являющееся предметом всеобщего взволнованного внимания. Но он то и дело косился на своего спутника. Лицо приезжего моряка было рассеянно, словно бы он что-то припоминал.
— Послушайте! — вдруг сказал он. — За тем вон лесочком — дот?
— Развалины дота, — поправил Рычун, с удивлением глядя на Александра.
Они миновали развалины дота.
— А тут, по-моему, стояла одна зловредная прожекторная батарея!
И это было так. Вокруг растрескавшихся, сдвинутых в сторону бетонных плит густо разрослись бурьян и мята.
— Где-то должен быть и маячок, — в раздумье сказал Александр, озираясь по сторонам.
— Был манипуляционный знак военного времени.
— Ну, правильно, — пробормотал Александр. — У самой лампы всего темнее.
— Какой лампы?
— Есть поговорка такая. У маяка. Поблизости от него и прятали Винету.
— Выходит, вы уже бывали здесь? — спросил Рывчун немного обиженно. — А я-то стараюсь, объясняю.
— Нет, на этом берегу не бывал, — ответил Александр. — Но однажды пришлось сутки просидеть напротив — вон там!
И пейзаж медленно, как вращающаяся сцена, повернулся перед ним на своей оси.
Александр уже видел однажды этот пейзаж — только очень давно и в другом ракурсе. Берег, на котором они стоят с Рывчуном, был в руках врага. Юнга, «впередсмотрящий всея Балтики», наблюдал за материковым берегом в бинокль, прячась в кустах на одном из островков.
Прошли сутки, наполненные тревогой и ожиданием, и на рассвете, в желтоватой слоистой мгле, неподалеку от шубинского катера всплыла подводная лодка Цвишена…
Да, несомненно, это произошло именно здесь! Естественно, что и Винета должна находиться где-то поблизости.
Но Александр забыл, что дело происходит в шхерах, двойственных, скрытных, порою даже вероломных. Шубин, морщась, называл их «страной миражей», а командир островной базы на Лавенсари — «шкатулкой с сюрпризами».
По телефону комдив разрешил Александру остаться еще на три дня для продолжения поисков.
Через несколько часов приехали из отряда военные инженеры. Вместе с Александром и Рывчуном они облазили на коленях каждый островок в заливе. Никаких следов бывшей тайной стоянки!
А островов девять, и все они — гранитные. Взрывать Гранит? Взрывы могли дать повод к нежелательной дипломатической возне, вызвать международные осложнения. Ведь государственная граница проходит как раз через залив. И без того поиски надо проводить, по возможности, более скрытно.
На исходе третьего дня обсудили результаты. А что, собственно, обсуждать? Результатов нет.
Азартно толковали о специальных приспособлениях наподобие миноискателей, покачивая головами, говорили о том, что придется испрашивать разрешение Ленинграда, а то и Москвы, высказывали резонные опасения по поводу того, что до осени уже ничего не успеть и, вероятно, придется отложить поиски до будущего лета.