Далее Хёттль показывает механизм работы секретной службы на территории самой Германии, в Центральной, Юго-Восточной и Южной Европе. Я уговорил его отказаться от безличного стиля историка и изложить определенные исторические эпизоды с личных позиций их участника.
Тем не менее, офицер секретной службы в силу сложившейся привычки не полностью вскрывает отдельные факты и источники, доводя их до общественности. Однако мне лично Хёттль в подобных случаях давал исчерпывающие ответы. Вместе с тем он не хотел представить свою версию событий в стиле шпионского рассказа Л. Мойзиша «Цицерон»[6]. В связи с этим следует отметить и тот момент, что Хёттль не раскрывает свои собственные формы и методы работы, применявшиеся им в борьбе против союзников, хотя в частных разговорах он достаточно открыт.
Во время наших бесед он рассказал мне забавный случай, связанный с его шпионской деятельностью в Будапеште, который я привожу. Речь шла о том, как он ухитрился получить из американской дипломатической миссии конфиденциальные документы. Для этого он воспользовался услугами некой венгерской фирмы, изготовлявшей машины для резки и измельчения бумаги, получивших название «волк». По его заказу была изготовлена и доставлена американцам специальная машина, которая через определенные интервалы времени не измельчала документы, а убирала их в мешок специальным механизмом. Таким образом к нему попал целый ряд документов Госдепартамента. История эта продолжалась, правда, не очень долго, так как американские дипломаты почувствовали неладное.
Хёттля, загорелого флегматичного австрийца в возрасте тридцати семи лет, я нашел в Бад-Аусзее, где он жил среди озер и гор в самом сердце того самого мистического редута, о котором шли самые различные толки в начале 1945 года.
Место это находится неподалеку от связанных с глубокими суевериями мрачных Мертвых гор с ландшафтом, близким к лунному, где Кальтенбруннер и другие военные преступники скрывались в тот момент, когда Третий рейх рухнул и рассыпался в прах. И хотя наш разговор шел о немецкой секретной службе, ликвидированной союзниками, было ясно, что остатки ее разлетелись подобно капелькам ртути во всех направлениях – на Запад и Восток, оставив свои следы в лице Хёттля и ему подобных, легко отзывающихся на толчки, идущие с Запада или Востока.
Жизнь его не стала еще слишком спокойной. Время от времени ему встречаются бывшие коллеги, находящиеся теперь на русской службе. Совсем недавно он был подвергнут допросу американцами, интересовавшимися его связями с советской зоной оккупации, и он посчитал, что и русские не преминут сделать то же самое при первой возможности. В своей горной цитадели Хёттль жил спокойно, тихо и осторожно, пока в мае 1953 года в журнале «Шпигель» не была опубликована статья, затронувшая его, в которой было допущено много неточностей и искажений и которая побудила его выступить с уточнениями.
Своей поездкой к нему я остался доволен, убедившись в его объективности. И хотя его повествование не всегда документировано, это объясняется тем, что многие документы рейха были уничтожены во время последней оргии, связанной с мистическим уходом Гитлера; к тому же союзники конфисковывали все, что оставалось. Для историков осталось слишком мало материалов… Тем самым нацистским пропагандистам и торговцам мифами было предоставлено широкое поле деятельности для реконструкции истории и написания ее такой, какой им бы хотелось ее видеть. Поэтому в качестве «доказательств» стали использоваться воспоминания. На сегодняшний день написано довольно много различных мемуаров именно этого толка, к числу которых, к счастью, книга Хёттля не принадлежит.
Не вдаваясь в его этические мотивы, можно сказать, что при написании своей книги он не преследовал иных целей, кроме показа истории секретной службы и ее дел такими, какими он их лично видел. Если в его повествовании и имеются какие-то пробелы, то они могут быть легко восполнены другими авторами. А то, что у него прослеживается страноведческий уклон, вполне объяснимо. В недооценке скрытой оппозиции Гитлеру в Германии он также не одинок. Глядя на происходившее глазами Хёттля, мы видим довольно четкую картину бедственного состояния в конце войны тех стран, которые невежественно назывались «гитлеровскими шакалами» и позже стали сателлитами России.
В управление Шелленберга Хёттль попал, потому что, еще не будучи сотрудником секретной службы, успешно занимался изучением особенностей различных народов, населявших бывшую империю Габсбургов, и политических течений в ней. Что же касается его как человека, каковым он предстает со страниц собственной книги, то его можно посчитать за интеллигентного хамелеона, робко выглядывающего из щели серого альпийского редута. Он не старается улучшить свой автопортрет какими-либо посылками демократического плана. Хёттль прежде всего – реалист, и, вне всякого сомнения, мы еще услышим об этом авторе.