Выбрать главу

– Оно не очень… английское, – наконец выдавил он.

– А Пуаро говорил, что у англичан нет национальной кухни, у них есть только еда, – сказала я с улыбкой.

Папа застонал при упоминании моего любимого детектива. Я так много говорю об Эркюле Пуаро, что он стал для папы чем-то вроде красной тряпки.

– Опять ты про книги, Агата! Знаешь ли, не всё, что говорит Пуаро, является истиной в последней инстанции.

Я проигнорировала это замечание и поставила перед отцом блюдо с рыбой и овощами.

– Bon appetit![3] – сказала я с улыбкой, и мы принялись за еду.

Что-то было не так. Вообще не так. Я посмотрела на папу. На меня произвело сильное впечатление то, как долго он смог сохранять невозмутимое лицо.

С моим языком творилось нечто страшное. Я никак не могла заставить себя проглотить филе, а когда всё-таки проглотила, то чуть не подавилась.

– Кажется, я допустила ошибку где-то в переводе…

Папа тоже проглотил еду, из его глаз текли слёзы.

– Можно мне стакан воды?

Мусс отправился на помойку, а мы пошли покупать готовую еду – а именно рыбу с картошкой фри, благо в Лондоне их продают на каждом углу. На этот раз я решила не цитировать Пуаро, который отправлял это любимое англичанами блюдо в категорию «Сойдёт, если холодно, темно и нет ничего другого». Вряд ли папа счёл бы это забавным. К тому же, если честно, мне нравилась рыба с картошкой.

Наши животы урчали от голода, пока мы несли еду домой. Блюдо было съедено в блаженном молчании. Я наслаждалась хрустящим тестом, мягкой рыбной мякотью под ним, солоноватыми сочными ломтиками картошки. Я готова признать, что и Пуаро может ошибаться.

Пока мы ели, папа расспрашивал меня про учёбу, но мне не хотелось говорить ни о школе, ни о ФФ, ни о директоре, ни о том, как я отключилась на химии. Вместо этого я спросила, как прошёл его день.

– Как поживают цветники?

– Нормально, – ответил папа, жуя рыбу.

Я вспомнила, что читаю сейчас очень интересную книгу.

– А у тебя растёт дигиталис?

– Если ты имеешь в виду наперстянку, то да – около моста.

– А аконит? – Я съела кусочек картошки, не глядя на папу.

– То есть борец? Смотрю, ты знаешь много латинских названий… Да, на лугу есть несколько, но я не позволю ему разрастаться. Впрочем, пчёлы его любят.

– Ага. А белладонна?

– Белладонна? – Он нахмурился, поняв наконец, в чём дело. – Наперстянка, борец, белладонна – Агата, тебя интересуют только ядовитые растения?

Я покраснела. Ну вот, расколол! Ведь прямо сейчас в моей сумке лежали «Ядовитые растения Британских островов».

– Мне просто интересно, – сказала я невинным голосом.

– Я знаю, родная, я знаю. Но я беспокоюсь за тебя. Мне не нравится это твоё нездоровое увлечение. Мне тревожно, что ты совсем не живёшь в реальном мире.

Я вздохнула. Мы это уже обсуждали, и не раз. Папа говорил о реальном мире так, будто это какое-то место, где я никогда не бывала. Он волновался, что я живу в мире грёз, что мне интересны только книжки про убийства.

Впрочем, так оно и было.

– Я помою посуду, – быстро сказала я, чтобы сменить тему, и посмотрела на гору кастрюль, дуршлагов и бесчисленных мисок, в которых готовила своё кулинарное недоразумение.

Может, в другой раз.

– Я помою, Агата, сегодня моя очередь, – сказал папа. – Ложись спать. У тебя усталый вид.

– Спасибо. – Я обняла его, вдыхая запах отутюженной ткани и дегтярного мыла, а потом побежала к себе наверх.

Когда мы только переехали в Дом садовника, я сразу решила, что буду спать на чердаке. Мама говорила, что для меня это идеальное место – высоко-высоко, чтобы всё видеть. Как дежурный матрос на носу корабля. Тогда мне было всего шесть лет, и мама была жива. До этого мы теснились в квартирке на севере Лондона, и папа каждый день ездил в Гайд-парк на велосипеде. В то время он был младшим садовником и только набирался опыта. На подоконниках в нашей квартире вечно что-то росло: на кухне – помидоры, в ванной – орхидеи (вперемежку с бутылочками шампуня и геля для душа)…

У моего чердака скошенный потолок и маленькое окошко. Оно находится ровно над кроватью, и в безоблачную ночь мне видны звёзды. Иногда я белым маркером отмечаю на стекле их положение – Большая Медведица, Орион, Плеяды – и наблюдаю, как они скользят по ночному небу.

Половицы укрывает разноцветный коврик, чтобы не мерзли босые ноги по утрам: у нас нет центрального отопления, и по дому часто гуляют сквозняки. Впрочем, сейчас июль и тепло. А этот день и вовсе выдался невыносимо жарким, поэтому я приподнялась на цыпочках и открыла окошко, чтобы впустить немного прохладного воздуха.

вернуться

3

Приятного аппетита! (фр.)