Для проживания меня определили в дом обрусевшего маньчжура. Он, лет двадцать назад, женился на местной русской женщине, да так и остался жить здесь. Зовут этого маньчжура Чен. По-русски переводят, как Сеня. По словам Владимира, парень «свой» надежный, давно помогает «нашим». В это я вполне могу поверить, судя по тому, сколько он запросил с меня за жилье. Действительно, как со «своего», почти «родного». Насколько я успел узнать, снять комнату в Забайкальске стоит почти вдвое дороже.
В этот же вечер, после принятия «на грудь» нескольких стопок китайской рисовой водки, Сеня, на более-менее приличном русском языке, говорит:
— Зачем ты тут, Володя не сказал, и ты, конечно, не скажешь. Я это понимаю, говорить нельзя.
Я киваю, пытаясь сообразить, куда ведет разговор хозяин.
— Но думаю, интересует тебя железная дорога. Почему так думаю? Потому что больше тут ничего нет, все дела, так или иначе, вокруг железки крутятся.
Возразить мне нечего, логика железная. Остается только дослушать, к чему же он клонит.
— Жизнь тут такая… лучше со всеми дружить, — продолжает Сеня, — я помогу тебе. Ты скажешь об этом Владимиру. Он, если будет нужно, поможет мне.
— Как ты мне поможешь?
— Работать пристрою. На железную дорогу. Вроде, как мне помогать. Хорошо?
— Хорошо, Сеня, очень хорошо…
… От натопленной печи в уютном деревянном доме веет теплом. Разморившись, отправляюсь в смежную с кухней комнатенку.
Я страшно устал, спать хочется неимоверно, но, усилием воли, заставляю «шарики» крутиться. То, что предложил Чен, не лишено логики, но, можно ли ему верить? Все жители поселка так или иначе завязаны на воровстве. Да, такая здесь жизнь, работы нет, нужно поднимать детей, и для многих это единственный способ выжить. Но способ, все равно, незаконный. И если такого рода бизнесом занимаются все, то вряд ли Чен с женой остаются в стороне. А иначе как? На них здесь коситься станут! А тот, кто «влип» в преступную схему — легкая добыча и для шантажиста и для вербовщика…
Так можно ли верить Чену? Ладно, дальше, даст бог, разберемся. Хорошо бы, не слишком поздно…
Сеня будит меня рано. Одеваюсь и шагаю вместе с ним на станцию. Станция, по сути своей, оказывается перевалочным отстойником для поездов, следующих в Китай и, обратно, из Китая в Россию.
За сутки на путях скапливается до десяти — пятнадцати составов. Здесь постоянно меняются локомотивы и машинисты. Китайцы дальше этой станции управлять составом не могут. Дальше в Россию их не пускают, заменяют русскими машинистами и бригадой. Соответственно, с нашими бригадами происходит то же самое, только наоборот. Их не пускают в Китай. Они и перегоняют прибывшие в Даурию китайские составы дальше в Россию. Все машинисты друг друга знают. Члены «дружной команды», вне зависимости от национальности, собираются в служебном помещении с кроватями для сна и каптеркой, где кушают, выпивают и беседуют с местными путевыми обходчиками.
Захожу в каптерку, здороваюсь с мужиками. Сеня представляет меня:
— Знакомьтесь, это родственник жены. Зовут Александром. Приехал к нам погостить из Ленинграда и, заодно, прикупить товару.
Мужики смеются.
— В эту дыру только за товаром и приезжают, — комментирует событие один из них.
— Александр скучать не любит и будет помогать мне по работе — осматривать поезда и пропускать стопку — другую водочки. Жена-то дома не дает пить вдоволь, — шутит Сеня, озорно подмигивая при этом остальным.
Меня добродушно приветствуют, наливают за знакомство, после чего завязывается беседа.
— Ты в жизни, чем занимаешься? — Спрашивает один из обходчиков.
— Я музыкант. На пианино играю.
— Дорогой! Так тебе повезло! Можешь забрать себе, бесплатно, новое пианино.
— Каким образом? — Удивляюсь я.
— У нас все просто и понятно, — продолжает обходчик, — состав, полностью забитый музыкальными инструментами, простаивает на путях уже третьи сутки. Можешь взять деревянный трап и выкатить из вагона любое пианино, которое тебе понравится. Здесь же, на станции, закажешь контейнер и отправишь его в Ленинград. Как тебе такая идея?
— Спасибо за заманчивое предложение. У меня дома есть старинный инструмент, так что, новый ни к чему.
— Тогда забери парочку пылесосов. Они кушать не просят, — вмешивается в разговор другой мужчина, — сгодятся в хозяйстве-то, бери, девать их некуда. Стоят в коробках, ждут хороших людей.
Приходится согласиться. Как-никак, за очень короткое время, мне предстоит стать своим среди этих людей. Надеюсь, это и впрямь сделанное от широкой души предложение, а не провокация.