Вымотанные непривычной качкой, мы не в состоянии поддержать компанию. В моей голове крутится только одна мысль: «добраться живым до берега. Глупо утонуть в конце пути».
К счастью, все кончается благополучно. Выйдя на берег в шумном Неаполе, облечено вздыхаем и решаем заработать денег тут же в порту.
Третью неделю живем в бараках вместе с приезжими иностранцами. За тяжелую грязную работу, от которой моментально образовываются кровавые мозоли на руках, платят истинные гроши. Экономим на всем, в том числе и на еде. Чтобы не привлекать внимание других голодных и нищих грузчиков, переворачиваю свое кольцо камнем вниз. Получается подобие простого обручального кольца. К счастью, его никто не замечает. Каждую неделю в бараке происходят драки и выяснения отношений. Рабочим кажется, что кому-то заплатили больше, кому-то меньше. В такие моменты мы выходим на улицу и не ввязываемся в кутерьму.
Рядом с бараками есть небольшая местная забегаловка, хозяин которой неплохо готовит пасту с многочисленными вариантами неаполитанских соусов. Мы сразу облюбовываем это место. Дочь хозяина, со звучным именем Аллегра, быстро подружилась с нами.
Завидев нас, бойкая, живая девушка с обаятельной улыбкой на красивом лице моментально подлетает к столику, и задорно встряхивая кудрявыми волосами, спрашивает:
— Паста, сеньоре? — Я всегда отвечаю ей по-русски:
— Си, синьора. Большую пасту для всех.
Аллегра ставит на стол графин с красным вином, убегает на кухню и возвращается минут через десять уже с огромной тарелкой макарон. Каждый раз она подает пасту с новым соусом и говорит название. Мы перепробовали весь ассортимент: Наполи, Болоньезе, Песто, Кваттро, Формаджи… Сегодня Аллегра принесла соус для пасты, который называется Альфредо. Я шучу:
— Я Альфред и паста Альфредо!
Девушка не понимает, показывает на соус рукой и говорит:
— Альфредо, синьоре!
Показываю пальцем на себя:
— Но синьора, я — Альфредо! — Девушка смеется.
В этот вечер засиживаемся в забегаловке допоздна. В барак раньше времени возвращаться не хочется. Аллегра нас не выгоняет. Обслужив последнего посетителя, она подсаживается к нам за столик и внимательно вслушивается русскую речь, пытаясь уловить хоть какой-то смысл.
Обращаюсь к ней:
— Ничегошеньки ты не понимаешь.
Девушка радостно улыбается и что-то быстро говорит на своем родном диалекте.
Слегка подвыпивший, продолжаю на русском:
— И я тебя не понимаю!
Аллегра смелеет, берет мою руку, прижимает к сердцу и все лопочет и лопочет на итальянском:
— Андиамо! Андиамо!
Пожимаю плечами, не понимаю, что она хочет. Тогда девушка тянет меня за руку и увлекает за собой. Идем на берег моря, она не перестает лопотать на ходу.
— Амор, Альфредо, Амор! — девушка показывает рукой на звезды. Наконец до меня доходит смысл ее болтовни.
Аллегра садится на песок, увлекает за собой меня и не дает опомниться. Прижимается ко мне всем телом, обнимает, целует в губы, в шею, в глаза. Я настолько отвык от женской ласки, что не сразу соображаю, что должен сделать. Девушка улыбается и не торопит. Смелею… Во мне просыпается давно и глубоко запрятанное, почти звериное желание обладать красивой женщиной…
…Возвращаюсь в барак лишь под утро. Друзья ничего не спрашивают, только загадочно улыбаются и тактично ждут, не поделюсь ли своими впечатлениями о прошедшей ночи.
Страстный «амор» с Аллегрой продолжается еще две недели. Этого срока хватает, чтобы скопить необходимую сумму для покупки билетов на поезд до Рима, а оттуда дальше, до Парижа.
Расстроенная девушка провожает меня до вагона. Пытаюсь объяснить ей по-русски:
— Аллегра, я не могу здесь больше оставаться, должен найти супругу и ребенка. Они живут в России, я ничего не знаю об их судьбе.
В ответ она плачет и твердит свое:
— Амор, Альфредо, Амор…
… Вот так, неожиданно, начинается и заканчивается последний роман в моей жизни.