- Десантники, - еле слышно резюмировал Валька, прежде чем они услышали другой, едва уловимый шум хрустящих под ногами веток. Через минуту шорох раздался совсем близко, и кто-то тихо прищёлкнул языком подобно белкам, которые забавлялись тем, что скидывали сверху веток на головы друзей всякий мусор в виде шишек, жёлудей и сухих комков глины. Приходилось терпеть.
- Это Егорович, - переведя дух, расслабился Валька.
Тот подполз и примостился рядом, кивнув Сергею дружеским жестом. Раньше Сергей видел его несколько раз, знал, что Валька иногда наведывается к нему в сторожевую будку на полустанке лесного массива, но там никогда не был. Егоровичу было под пятьдесят, и одному богу известно, каким образом их с Валькой свела судьба: одного пылкого, ветреного и непутёвого, и другого – молчаливого, серьёзного и одинокого. Егорович жил без семьи, краем уха Сергей слышал о какой-то давней трагедии, посетившей его, вследствие чего тот потерял и жену, и тогда ещё маленького сынишку. С тех пор постаревший путеобходчик больше не женился, а Сергею не хватало такта спросить об этом Вальку, да он, очевидно и сам не интересовался у своего старшего приятеля. Каковы были их общие интересы, Сергею приходилось только догадываться. Ну, дружат и дружат, чего тут такого, хоть и разница в возрасте довольна ощутимая. Егорович работал посменно, сутки через трое, в будке железнодорожников ещё с тремя сменщиками: выходил с жёлтыми флажками провожать поезда, никогда, за исключением курьерского и электричек, на его полустанке «Кубанская» не останавливающихся. Валька частенько приезжал к нему, брал велосипед, доезжал до болот, и потом пешком мерил лес в разных направлениях, иногда даже летом ночуя там среди оврагов и деревьев. К Сергею Егорович относился с почтением, как и подобает взрослому разумному человеку, и, следовательно, Сергей подобным образом относился к старшему Валькиному товарищу. Вот и сегодня, сдав смену, он на третьем велосипеде доехал до заранее условленного с Валькой места, укрыл транспорт рядом с двумя другими, и последовал за друзьями по известному только ему с Валькой маршруту. Они уже третий день наблюдали за объектом, теперь к ним присоединился и Сергей.
Таково было положение дел, когда Егорович, кивнув Сергею, тихо поинтересовался:
- Ну что? Патруль уже проехал?
Валька только молча кивнул, голодными глазами уставившись на его рюкзак. Те бутерброды, что Сергей прихватил с собой, они съели ещё на подходе к месту разведки. Теперь у него отчаянно бурчало в животе, и кроме Егоровича харчей, его, по-видимому, в данный момент больше ничего не интересовало.
- Ну, раз проехали, то можно слегка подкрепиться, - заметив его голодающий взгляд, предложил, улыбаясь, Егорович. – Ближайшие двадцать минут ничего интересного происходить не будет, а я как раз захватил с собой фляжку с коньячком и сало нарезное с солёными огурцами. У напарника день рождения – стало быть, угостил меня, чем мог: я ему сказал, что в лес иду по грибы, и меня там друзья ждут. Понятливый мужик. Достойный.
Валька накинулся на еду, а Егорович, отхлебнув глоток из фляги, немного сморщил лоб, очевидно имея желание поделиться новостями. Полуобернувшись к Сергею, скептически хмыкнул:
- Ох, и смена была сегодня. Два товарняка в тупике пришлось обходить простукивать от начала до конца. Потом какие-то озорники решили пошутить и перевели стрелку на восьмом километре. Пришлось на дрезине ехать – исправлять. И вот, что я вам скажу, ребята, - он понизил голос ещё тише. Валька наминал бутерброды, а белки продолжали забрасывать его древесным мусором, абсолютно не обращая внимания на его грозящие кулаки, поднятые кверху. – Ты помнишь, Валентин, сразу за восьмым километром есть тупиковая ветка в сторону заброшенного комбината?
- Угу, - кивнул любитель бутербродов с набитым ртом.
- Туда поезда не ходят, - объяснил Егорович Сергею. – Прежде, когда комбинат работал, к нему ходили товарняки с углём, потом, когда в начале перестройки его прикрыли, то и рельсы со временем проросли травой. Так вот… - он доверительно зашептал сразу обоим, - я, когда стрелку возвращал в прежнее положение, услышал там в лесу короткий паровозный гудок. Рельсы-то давно уже заброшены и уходят вглубь леса, а что там сейчас в лесу – никто толком не знает. Да и кому оно теперь надо, если всё, что можно было демонтировать и вывезти – вывезли ещё три года назад, а последний уцелевший хлам растаскали вручную на металлолом. Больше двух лет к этому комбинату уже никто не наведывается, разве что грибник какой заблудший…