По деяниям Илья Шатуновский — международный преступник. На его личном счету аресты и уголовные процессы»… (следуют фамилии неизвестных мне уголовников. — И. Ш.).
Об этих подонках и отщепенцах «Правда» вообще не написала ни строчки. Но что до этого клеветнику из-за океана! «Разгромив» заведующего отделом, мистер Гендлин принимается за его заместителя.
«Фельетонист Суконцев в одном из фельетонов предложил «всем инакомыслящим русским, евреям, украинцам, литовцам раз и навсегда закрыть глаза и отправить их в страну праотцов».
Видите, какой жук этот Гендлин: даже для достоверности цитату высосанную из пальца в кавычки взял! Какому советскому человеку придет в голову такая чушь и какой советский редактор станет эту чушь печатать!
Мистер Гендлин врет чище сивого мерина, полагая, что читатели «Нового русского слова» не узнают правды и не смогут уличить его во лжи…
Но стоит ли нам дальше разоблачать клеветнические бредни мистера Гендлина! Судя по всему, краснеть он не научился. И без того уже ясно, что с поставленной задачей — рассказать, как делается советская печать и газета «Правда», — он не справился ввиду полного незнания вопроса.
А вот про то, как делается газетенка «Новое русское слово», печатающая вздорные измышления мерзкого клеветника, мистер Леонард Гендлин рассказал нам во всем своем блеске и великолепии.
1973 г.
РУКОПИСИ НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ…
Давным-давно, когда я еще не думал, что стану журналистом, меня всякий раз озадачивали объявления на последних страницах разных печатных органов: «Рукописи не возвращаются»…
«Почему не возвращаются? — удивлялся я. — Что это за порядок: человек принес в редакцию статью, она не понравилась, стало быть, не нужна. Но нельзя, оказывается, получить ее обратно!»
Теперь я отработал в печати много лет, а толком так и не узнал, для чего пишут это самое: «Рукописи не возвращаются»… Может быть, для того, чтобы придать изданию солидный вид. Или, чтоб автор, отправляя рукопись в редакцию, осознавал всю ответственность такого шага. Или тут вступают соображения финансового порядка, продиктованные заботой главного бухгалтера о снижении почтовых расходов…
Впрочем, это имеет, можно сказать, лишь сугубо теоретический интерес. На практике дело обстоит иначе. За всю свою газетную жизнь я не припомню случая, чтоб кому-нибудь отказались вернуть назад материал, сославшись на принятый порядок: «Рукописи не возвращаются»…
Авторам отвергнутых вещей с легким сердцем высылают их неудачные творения, и они с надеждой волокут их в другие издания. Счастливцам, у которых статьи напечатали, отдают документальные материалы, которые те представляли для сверки и уточнений. Возвращают читателям присланную ими переписку, а такая переписка, например, по пенсионным, жилищным делам, по трудовым спорам, иногда составляет целый том.
Словом, старые рукописи редакциям не нужны. Утром, идя на работу, я часто встречаю наших экспедиторов, которые грузят в лифт несколько больших бумажных мешков. Это ежедневная порция читательских писем в «Правду». Чтобы хранить одни только письма, нашему издательству пришлось бы построить гигантские хранилища и каждый год пристраивать к ним все новые и новые.
Невозможно хранить не только читательские письма, но и другие документы: рукописи, переписку с организациями и собственными корреспондентами, недельные заявки и квартальные планы, все эти тонны и кубометры исписанных бумаг, оседающих в ящиках столов и на полках шкафов. Поэтому редакции ежегодно уничтожают очередную часть своего архива. Уничтожают по описям и актам весьма авторитетной комиссии.
Такая картина открывается нам, если брать вопрос в целом. Но есть и исключения. В отличие от других редакционных служб в нашем отделе фельетонов архивы хранятся десятилетия. На то есть свои причины.
Недавно ко мне пришел человек, который принес старый номер «Правды» с фельетоном Ивана Рябова «Святоши на Торгоше». Я помню этот фельетон: в нем шла речь о группе шарлатанов, которые, используя невежество людей, «врачевали» у «святого источника».
— И в чем же теперь дело? — спросил я.
— Вы еще спрашиваете! Посмотрите, что написал обо мне ваш фельетонист, — сказал посетитель, протягивая мне отчеркнутый в фельетоне абзац:
«Этот молодой рыжий мужчина, отпустивший апостольскую бороду и взявший в руки страннический посох, собирает вокруг себя аудиторию и, опираясь на слово божье, угадывает у того или иного человека ту или иную хворь. Найдя боль, «лекарь» жезлом своим указывает и омуток, в который должен погрузиться хворый субъект».