Но Рябов на этом не успокаивается. Его интересует, что сталось с женщинами, которые купались в ледяном источнике. А вдруг купание пошло им на пользу? Ведь купаются зимой «моржи»!
Рябов обращается в разные медицинские учреждения. Он узнает: некоторые фанатички докупались до того, что отдали богу душу. Другие стали калеками. Третьи все еще лежат в больнице. В райздравотделе журналист знакомится с письмами. Обезумевшая от горя мать пишет:
«Две моих дочери купались зимой в реке Торгоше. Одна простудилась и умерла, другая получила туберкулез костей. Товарищи доктора, спасите дочь Клаву!..»
…Тихо шелестят давно нетревоженные страницы. И кажется мне, что я осторожно открываю дверь и вхожу в кабинет, где над письменным столом склонился над своей рукописью сам Иван Рябов…
Кропотливая, вдумчивая, поистине титаническая работа над фельетоном отличает почерк и других выдающихся мастеров.
С соседней полки я достаю архив фельетона Семена Давыдовича Нариньяни «Теплообман по-приятельски», опубликованного в свое время в «Правде». В нем рассказывалось, как три ученых мужа написали докторскую диссертацию за своего начальника, заместителя директора института. В фельетоне — четыре с половиной странички текста. В папке — семьдесят восемь различных документов общим объемом в шестьсот восемьдесят четыре листа. Может быть, автору в этот раз просто посчастливилось и он обнаружил массу материалов по заинтересовавшей его теме? Нет, архивные папки к фельетонам Нариньяни всегда поражают своими размерами.
В отличие от многих молодых сатириков Семен Давыдович избегал и избегает писать свои вещи по следственным и судебным делам, по материалам административных и общественных разбирательств. Он считает, что фельетонисту не пристало выступать в роли регистратора событий, будоражить общественное мнение, указывая на опасность, которая на самом деле уже ликвидирована и все необходимые меры приняты.
Семен Давыдович Нариньяни всегда предстает в своих фельетонах не только как писатель-сатирик, но и как непосредственный участник событий, как активный борец со злом.
В редакцию пришло письмо от врачей районной больницы. Они пишут, что несколько месяцев тому назад к ним поступила больная старушка. Ее привезла родная дочь. А когда старушке стало полегче, дочь отказалась забрать ее из больницы.
— Почему я одна должна с ней возиться? Кроме меня, у нее еще две дочери и три сына. Пусть теперь берет к себе мать кто-нибудь из них.
«Так и живет старушка в нашей больнице, — пишут врачи. — Живет, брошенная всеми своими шестерыми детьми. Хоть бы вы пристыдили этих бессердечных людей, товарищи из редакции!»
Если взглянуть на это дело с профессиональной точки зрения, то, кажется, оно не требует особой проверки. Садись и пиши! Но Семен Давыдович подходит к этой истории не только как журналист. Дикий, жестокий поступок взрослых людей по отношению к своей беспомощной матери глубоко волнует Нариньяни, коммуниста и гражданина, Семен Давыдович не думает пока о фельетоне. Он хочет прежде всего понять, как в наше время может случиться такое.
Начинается длинная, кропотливая исследовательская работа. Журналист пишет письма все шестерым детям, просит их объяснить свои поступки. Он обращается в партийные и профсоюзные комитеты тех организаций, где работают сыновья и дочери старой женщины. Журналисту важно узнать, что представляют они собой на производстве, как ведут себя в коллективе, дома. Нариньяни отыскивает людей, которые хорошо помнят, как нелегко было рано овдовевшей женщине растить детей, дать им всем образование…
Семен Давыдович рассылает десятки запросов, и вот со всех концов страны в редакцию начинают приходить ответы. Все больше накапливается фактического материала, все четче вырисовывается тема. Наконец наступает пора садиться за письменный стол. Предстоит нелегкая работа. То, что рассказали ему десятки людей на сотнях страниц, он должен уместить в двухстах пятидесяти строках.
Местные фельетонисты мне рассказывали, что перечитывают работы Нариньяни по нескольку раз. Пытаются понять законы, по которым он строит сюжет, отливает образ, чеканит фразу. Я думаю, что и сам автор не смог бы объяснить, как в его голове рождается сатирический ход, откуда берутся нужные слова, как приходит заголовок. Но все-таки нам очень многое станет понятно, если раскроем архивную папку любого из фельетонов Семена Давыдовича. Какая правка, какая жестокая самокритика! Наверное, первый вариант его фельетона мало чем отличается от фельетона иного сатирика областной газеты. Но этот областной сатирик сразу же публикует написанное, а Семен Давыдович свой вариант переписывает заново. Он убирает длинноты, оттачивает литературные детали, шлифует мысль. Чувство собственной неудовлетворенности не оставляет Нариньяни и тогда, когда из типографии приходят гранки. Я знаю, что многие редакторы на чем свет кляли Нариньяни за то, что он до самой подписной полосы что-то вписывал и вычеркивал, восстанавливал и менял. Но зато наутро появлялись фельетоны, которые читали и горячо обсуждали сотни тысяч людей: «Диамара», «Дама с Нарциссом», «Растиньяк из Таганрога»…