Можно ли после такого легко поверить незнакомцу, говорящему столь странные вещи? Едва ли.
— Считай, что жители подарили меня тебе, — прозвучало совсем тихо, в самой душе, внутри. — В благодарность за долгую незаметную помощь истинного жреца жрецу-притворщику.
— Эти могут только наказать, если узнают, что я десять лет тайно использовал дар.
— Порой наказание идет рука об руку с наградой, — жмурясь от легкой улыбки, прошептал Куу. Выпирающие ребра вздымались медленно-медленно, создавалось впечатление, что он почти и не дышит. — Помнишь Айнхэллу, давшую название вашему поселению?
— Дочь богов?
— Ее самую. — Куу весело кивнул и, подперев щеку ладонью, продолжил: — Говорят, она была умна, добра ко всем и даже хороша собой. Нечасто встретишь подобное чудо, что думаешь? А какие она придумывала небылицы, заслушаешься! Помнишь, чем закончилась ее жизнь?
— Ее убил собственный отец, — мрачно поддакнул Сион. Он не понимал, к чему клонит новый знакомый, поэтому выбранная тема казалась не самой утешительной в его ситуации.
— Нет-нет, не убил!
— Превратил в оазис. Отнял привычное тело, запер душу в песчаные берега и вынудил коротать вечность под палящим солнцем.
— Айнхэллу наказали за ослушание. Богам тогда запрещалось показываться перед простыми людьми. У людей ведь тоже множество запретов, за нарушение которых можно страшно поплатиться, верно? — От этих слов по телу пробежал холодок. Куу хорошо знал того, с кем разговаривал. — Разумеется, человек скажет, что бедняжка не заслужила, она хотела только лишь помочь заплутавшим в пустыне, дать им воду, пищу и кров, спасти от смерти, за такое наказывать нельзя. Но запрет есть запрет. Айнхэллу подвергла опасности мир богов, явившись перед людьми.
— Я всё еще не понимаю, к чему ты?
— Верховный бог наказал дочь, как того и требовали правила. — Куу взмахнул кистью. — А что дал ей вместе с тем?
— Своё прощение? — осторожно предположил Сион, крепко сжимая пальцы на белоснежной накидке, которую всё еще не вернул.
— Подарил лучшее из сокровищ — исполнил ее желание. Оазис, которым она стала, дал приют людям, страдавшим в пустыне, дал им воду, пропитание, дом их детям. Этого желала Айнхэллу больше всего. Наказание обернулось даром. Ведь с тобой так же.
— Что-то я не вижу дара, — усмехнулся Сион, на вытянутых руках растягивая и наиграно деловито осматривая чужую накидку. Оценивающе. — Где же мои сокровища? Где то, чего я хочу?
— Я здесь, — совершенно спокойно ответил Куу. — Я же уже сказал. Пока ты сидел в этой яме, на тебя так ярко светила звездочка, которую я хотел сорвать с небосвода на новый кулон. И вот я здесь. Если ты хочешь чего-то еще, только попроси. Я всё тебе дам.
В его глазах засверкали озорные огоньки. Очередное приглашение. Неспешно сложив несколько раз нежную белую ткань, Сион прижал сверток к груди, поджал губы, рассматривая собеседника, и тяжело вздохнул. Верить ему казалось глупостью, но не верить не получалось. И Сион уже хотел было потребовать воды, раз так, но…
— Выпусти меня, домой хочу.
Куу довольно улыбнулся, поднимаясь на ноги. Через пару мгновений решетки с шуршанием разошлись в стороны, ему навстречу потянулась рука нового знакомого. Как тому удалось открыть мудреную клетку, оставалось только гадать. Что им будет за это — не хотелось даже думать.
***
Возмущения так и застряли в горле. Хмыкнув, Сион присел на край постели из овечьих шкур. Вызвавшие негодование босые пятки, которыми Куу исходил половину деревни, пока добирались до барака с гекконом, оказались поразительно чистыми, розоватыми и, похоже, даже мягкими. Очень хотелось прикоснуться и проверить, но Сион только поджал губы и отвернулся, не глядя кинув в гостя его накидку, которую так и мял в руках. Мало того, что привязался следом, без разрешения забравшись в дом первым, так еще и, пока хозяин опускал красно-синие навесы, успел отыскать и как-то зажечь спрятанную лампадку. А после и вовсе завалился на постель, обняв грубое покрывало и нахваливая восхитительные людские жилища. Нахал не упускал никаких возможностей.
Плотные навесы не должны были пропускать свет лампадки, но Сион на всякий случай расправил штору, делившую жилище пополам, отгораживавшую часть с постоянными деревянными стенами от части с убирающимися днем навесами. Спальная комнатка стала меньше и еще уютнее. В ней почти ничего не было, но этого вполне хватало. Крохотный огонек окрашивал в оранжевые тона и мрачные стены, и темную стопку покрывал и одежды, и малочисленную посуду на низком столике-подносе. На полу лежали старенькие циновки, одна из которых неловко наползала на крохотный заборчик, натыканные в землю-пол колышки, отделявшие полосу для посадок (обстановка в доме в последнее время была неспокойной, так что выстроившиеся у стены кустики успели грустно опустить листья, обмякнуть). В самом дальнем углу стояла высокая и слегка изогнутая доска с мастерски вырезанными узорами. Сиону она была практически не нужна, он не покидал Айнхэллу, не бродил по песчаным дюнам. Он и спускался-то на ней лишь разок, для интереса. Но хотя бы одна такая доска имелась в каждой семье, поэтому и ему перепал подарочек от друга-умельца. Только любовь к приключениям это в нем не пробудило, он всё так же оставался в родном поселении, даже не мечтая увидеть другие города.
— Куу?
— Я бы еще перекусил, — вместо ответа мечтательно выдал тот, перевернувшись на спину, заложив руки за голову и с улыбкой поглядев на понурого хозяина дома. — М?
— У меня ничего нет.
— Я мог бы…
— Сорвать еще персиков? Нет уж, хватит. Не для тебя я их растил.
Куу весело рассмеялся, закинув ногу на ногу. Похоже, окончательно расслабился, почувствовав себя правителем мира.
— Мелочные людишки, — с каким-то даже умилением сказал он, — я же за всё расплачусь.
— Поделишься со мной моим же персиком?
— Ты хотел свободы, я ее дал. Ты хотел домой, я подарил тебе возможность в него вернуться.
— И решил заодно остаться здесь на ночь?
— Ты же обещал делить со мной то, что я даю.
— Не обещал. Я не согласился.
— Но ты и не отказался. Это равносильно согласию, милый человек. Прося о чем-то, ты подтверждаешь согласие отдать плату. Это самый элементарный закон всех миров, ты не можешь не понимать его. Даже боги его уважают.
— Ты бог? — перебив его, прямо спросил Сион. Куу медленно сел.
Еще в детстве Сион много слышал от отца про свой дар. Силу, которая превзошла и отцовскую, и дедову, и, наверное, даже прадедову. Сион видел Айнхэллу. Про ее красоту и мудрость говорили правду, прекрасная богиня всегда была любезна и приветлива с мальчишкой, хоть и скрывалась от остальных людей. Сион понимал, если кто-то из действующих богов наведывался в соседний город, чтобы проверить дела. Чувствовал их присутствие и настроение, был уверен, что узнает в толпе, как бы те ни скрывались.
И ощущение от общения с Куу напомнило ему вечер, когда вспыльчивый бог с огненно-красными волосами подошел слишком близко к поселению, желая навестить сестру. В тот раз он не рискнул зайти к людям. А теперь Сиону казалось, что на расстоянии вытянутой руки живые боги выглядят именно так. Странные, но по-непонятному знакомые, и настораживающие, и успокаивающие, обаятельные, но холодные. И, как ни странно, теплые при каждом касании.
Осторожно убрав чужие пальцы от своего лица, Сион встал с постели и принялся с деланым энтузиазмом перебирать мешочки да плетеные коробки, деловито шурша и несвязно бормоча про запасы сушеных фиников.
— Я бы предпочел мясо, — с готовностью поддержав смену темы, заявил Куу. — Финики я сегодня уже попробовал. Хотелось бы чего-то нового.
Сион осторожно оглянулся через плечо. Обняв колени, Куу мечтательно изучал узоры на плотной ткани занавеса, накидка снова укрывала плечи, а длинные волосы лезли в глаза. Во многом он казался похожим на Айнхэллу, поэтому даже отвечать на вопрос не требовалось.