Алекс выразительно посмотрел на Чарлза, и тот кивнул, без слов поняв брата.
– Увидимся дома, а пока мне нужно заглянуть кое-куда. – Чарлз улыбнулся Каролине и растворился в ночи.
Алекс и Каролина удобно устроились в большой карете Джеффри Клейпула, оборудованной жаровнями для обогрева и грелками для ног, а также имевшей на стенах маленькие подсвечники.
Каролина была так рада приезду Алекса, что не стала сопротивляться, когда он усадил ее к себе на колени, и с облегчением прижалась к его теплому телу, после чего он укрыл ее тяжелым дорожным одеялом и подоткнул его по бокам.
Радуясь, что ничего ужасного с ней не успело произойти, Алекс пообещал согреть ее и вкусно накормить по приезде домой, после чего слово взял Джерри Клейпул.
– Похоже, у вас большие неприятности, миледи, – начал он, не тратя времени на предисловия. – В связи с этим у меня имеется к вам ряд вопросов… но сперва примите это… – Он протянул Каролине серебряную фляжку, и она дрожащей рукой поднесла ее к губам.
Бренди обожгло горло; у нее перехватило дыхание, и она закашлялась.
– Выпей еще, – подбодрил ее Алекс и улыбнулся. – Это поможет тебе согреться.
Каролина с опаской сделала еще глоток и, к своему изумлению, почувствовала, как по телу разливается благословенное тепло. Потом она вернула фляжку Клейпулу, от души надеясь, что если кто-то и сумеет найти выход из этой передряги, то это будет именно он.
Внезапно Джеффри Клейпул прищурился.
– Герцог рассказал мне все, что знал, но есть жизненно важная информация, коей можете снабдить меня лишь вы, миледи, а затем мне придется допросить Стивена Беннета. Итак, начнем с самого начала. Прежде всего, можете ли вы сообщить мне имя человека, который сочетал вас и мистера Беннета браком?
Хотя у Каролины голова шла кругом, она все же попыталась сосредоточиться.
– Кажется, его звали Томас или Томсон, я не помню точно. Знаю только, что он друг Стивена.
– Вы видели этого человека прежде?
– Нет, в тот день я встретила его впервые. – Каролину поразил тот факт, что адвокат в состоянии делать заметки в слабо освещенной карете, колеса которой постоянно подпрыгивали по заснеженной мостовой.
– Вы знаете, где можно найти этого человека?
Каролина с сомнением покачала головой.
– Вы поженились в англиканской церкви?
– Нет, в коттедже.
– Присутствовали ли на бракосочетании другие свидетели?
– Нет, мы были втроем.
– Так-так… Мистер Беннет подарил вам какое-нибудь кольцо?
– Нет.
– И насколько я понимаю, официальных объявлений тоже не делалось?
– Конечно, нет. Какие уж тут объявления, когда я узнала о предстоящей свадьбе за пять минут до церемонии.
– И почему же вы так спешили? – Адвокат продолжал хладнокровно забрасывать ее вопросами, не забывая записывать что-то в блокноте.
– В тот день Стивен уезжал в Америку, на войну.
– Положим. Но к чему такая секретность?
Каролина вздохнула.
– Мой отец не одобрял наших отношений.
– Насколько я понимаю, вашего отца больше нет в живых и он не сможет подтвердить это заявление?
– Все верно. – Каролина кивнула.
– Сколько вам было лет на момент бракосочетания?
– Только что исполнилось двадцать.
Джеффри Клейпул остановился на мгновение и как-то странно взглянул на Алекса:
– Прошу прощения, ваша светлость, хотя следующий вопрос очень деликатного свойства, он является важной частью нашего дела. – Герцог едва заметно кивнул, и адвокат перевел проницательный взгляд па Каролину: – Вы действительно вступили в тот день в брачные отношения?
Щеки Каролины загорелись огнем, и она невольно зажмурилась.
Воспоминание о том давнем дне со Стивеном показалось ей невыносимым. Перед глазами вновь возникли покосившаяся, плавящаяся на обжигающем солнце хижина и Стивен, прижимающий ее к твердому тюфяку. Его тягучий голос нашептывал ей что-то на ухо, умолял ее снова и снова.
– Кэрри, Кэрри, пожалуйста, не плачь. Мы поженились, и теперь все в порядке. Мы никому не скажем, не бойся, и я не сделаю тебе больно, обещаю.
Она прошептала «да», потом «нет», и больше у нее не было сил ни говорить, ни остановить его.
Стивен придавил ее своим тяжелым телом, трогал ее, терся об нее. Его лихорадочные поцелуи душили ее, а жадные мальчишеские руки путались в пуговицах полосатого розового платья. Потом она так и не смогла больше надеть это платье, такие яркие воспоминания вызывало оно о том дне: льняное платье, мокрое и помятое, распахнутое до талии и задранное до бедер, покрытое горячими влажными поцелуями и солеными слезами, скользкое от пота стонущего Стивена. Он возвышался над ней, причиняя ей боль, и это продолжалось до тех пор, пока Стивен не расслабился и не уснул прямо на ней.