Мгновение спустя она высунула голову и протянула мне руку.
— Я не могу этого сделать. Я уверена, что ты недостаточно сильна, чтобы поднять меня. — Она на мгновение задумалась.
— Используй укромные уголки, чтобы подтянуться. Мы можем это сделать.
Скептически следуя ее указаниям, я схватила ее потную руку и сделала, как она приказала.
— Вот и все — сказала она, с легкостью поднимая меня. Чуваки, у женщины была сила. Независимо от того, что она ела, я хотела того же самого.
Моя рука, наконец, коснулась заплесневелого подоконника, повсюду были разбросаны осколки стекла.
Перед моим мысленным взором уже разыгрывалась дюжина сценариев того, что может произойти с этого момента и что это будет означать для моего будущего.
Должно быть, кто-то нас услышал. Обойти это было невозможно.
— Не волнуйся, я отговорю нас от этого, если что-то случится. Ты же знаешь, у меня есть обаяние и все такое — заверила меня моя соседка по комнате, наверняка видя мое беспокойство.
— Да — сказала я, не совсем убежденная ее словами.
Моя задница уже болела от того короткого времени, что я сидела вот так верхом. — Подвинься, я иду.
Она сделала шаг назад, и я уже собиралась успокоиться, когда пронзительная боль пронзила мою ладонь. Я резко втянула воздух. Дерьмо. Я подняла руку и посмотрела вниз на кровь, текущую по моему запястью. В моей плоти был большой осколок стекла, и я едва могла удержаться от громкого крика.
Выражение лица Лейлы изменилось. Саркастический взгляд исчез. Вместо этого что-то другое, что-то темное прокралось в ее черты. Она сделала еще один шаг назад, цепляясь за предмет мебели позади себя.
— Тебе нужно посветить мне на руку, чтобы я могла увидеть, насколько глубока рана. Черт, это больно. Не стой просто так, помоги мне.
Но она не двигалась. Неужели она не могла вынести вида крови? Чувствовала ли она себя больной? Мне определенно стало нехорошо смотреть на свою ладонь.
— Лейла? — Она не ответила. На дрожащих ногах я подошла ближе к своей соседке по комнате, которая стояла там, как статуя, с лицом, похожим на маску.
— Не подходи ближе — прошипела она. Ее резкий тон, так не похожий на ее характер, раздражал меня.
Я попыталась выудить планшет из кармана куртки и разблокировать его, что было трудно сделать одной рукой. Моя ладонь пульсировала, и боль была почти невыносимой, но каким-то образом я включила функцию фонарика и направила яркий свет на поврежденное место.
Это определенно выглядело так же плохо, как и ощущалось. Край моего рукава уже был испачкан темно-красным, крошечная комната пропиталась металлическим запахом. Я посветила фонариком на лицо Лейлы, желая убедиться, что с ней все в порядке.
От ее вида у меня кровь застыла в жилах. Ее хищные глаза были красными, кожа под ними была обведена черными венами. Она казалась бледнее обычного, ее взгляд был более жестким.
Мгновение спустя ее лицо снова стало нормальным, и я усомнилась в своем здравомыслии. Неужели я потеряла так много крови, что у меня уже начались галлюцинации? Вот как это должно было быть.
Прежде чем я смогла сформулировать четкую мысль, я отшатнулась в сторону, едва успев опереться о маленький столик.
Лейла немедленно оказалась рядом со мной, ее рука защитно обняла меня, но она не произнесла ни слова. Это было почти так, как если бы она даже не дышала.
— Я должна пойти к медсестре — пробормотала я.
— Это слишком далеко, чтобы добраться туда. Я не могу... — прошипела она сквозь стиснутые зубы. Что она не могла сделать? Сопровождать меня?
— Блять, ты хочешь, чтобы я, блядь, истекла кровью до смерти? Я пойду одна. Я вырвалась от нее, даже отошла на несколько шагов, прежде чем в поле моего зрения потемнело, и мне пришлось ухватиться за стену.
— Я... я позову помощь. Подожди здесь — поспешно сказала она, но в ее тоне прозвучало что-то еще. Страх? Нет, я не могла бы назвать это так.
Прежде чем я успела моргнуть, она ушла, и я осталась одна. Мои мысли путались, сердце бешено колотилось в груди.
Похороненные образы всплыли перед моим мысленным взором. Нет, это не то же самое, твердила я себе. Но независимо от того, сколько раз я повторяла эту фразу, нарастающее чувство паники не исчезало.
Я не могла дышать, и мне казалось, что тонны гирь давят мне на грудь. Мои ноги подкосились подо мной, и я позволила себе сползти по стене. Она вернется, она вернется, она вернется. Лейла не оставила меня.
Мои пальцы онемели, а губы странно покалывало. Я просто хотела закрыть глаза на минуту, всего на минуту. Тогда я встану и пойду к медсестре. Да, конечно.
Мои глаза становились все тяжелее и тяжелее, и, прежде чем я смогла взять себя в руки, я откатилась в сторону.
Грубые руки схватили меня за плечи и встряхнули.
— Нет, она вернется. Лейла не оставит меня — завизжала я из тех немногих сил, что у меня оставались, дико размахивая руками, отбиваясь от незваного гостя и еще больше поранив руку.
— Это я, Александр, успокойся — раздался глубокий, угрожающий голос. С таким же успехом это могло исходить из моего подсознания или воображения.
Я приоткрыла глаза и увидела черные волосы, немного вьющиеся на концах. Я могла бы узнать его где угодно. — Дай мне свою руку. Нет, раненую, маленькая соплячка.
Я сделала, как он просил, и не успела я опомниться, как адская боль пронзила меня насквозь. Я посмотрела вниз и увидела, что он вытащил из меня большой осколок стекла.
Его взгляд потемнел, когда он посмотрел вниз на всю эту кровь, его глаза пылали.... Чего? У меня не было времени думать. Он уже прижимал лоскут ткани к глубокой ране. Невыносимое пламя проникло в мою плоть, разрывая кожу.
Во что он намочил эту тряпку? Аккумуляторная кислота? Слишком скоро мучительная боль сменилась чистым экстазом. Тихий стон сорвался с моих губ, когда чистое блаженство разлилось по моим венам.
Я цеплялась за это чувство, желая раствориться в нем, быть одержимой им. Боль ушла. По моему телу прокатилась волна желания, эйфории.
Я посмотрела на себя сверху вниз. Кровотечение прекратилось. Только мой пропитанный кровью рукав был доказательством того, что случилось со мной всего несколько мгновений назад.
— Я не могу здесь остаться, извините — прошептал женский голос из-за спины мистера Престона. Лейла. Она вернулась. За мной.
— Иди. Мы поговорим завтра — возразил он таким тоном, который свидетельствовал о том, что завтрашний день не будет ее любимым днем. И не мой тоже.
У меня все еще слишком кружилась голова, чтобы понять, что только что произошло, зная только, что боль в моей руке полностью утихла.