Если есть страх блуждающих мыслей, то вы уже добавили ещё одну блуждающую мысль. Если вы чувствуете, что ваш ум чист, то он больше уже не чист. Если вы боитесь упасть в пустоту, то вы уже упали в существование. Если вы хотите стать Буддой, то вы уже уклонились на демонический путь. Итак, если вы только знаете (узнаёте) вход на Путь, то ношение воды и сбор хвороста не отдельны от чудесного Пути. Рыхление и посев на полях – всё это возможности чань (чань цзи). Практика Пути не ограничена сидением весь день со скрещенными ногами.
С какими трудностями встречаются продвинутые практикующие? Хотя некоторые практиковали до возникновения подлинного сомнения, и обладают и осознанностью, и озарением, они всё ещё скованы рождением и смертью. Те, у кого нет ни осознанности, ни озарения, впадают в ложную пустоту. Достичь любой из этих ситуаций действительно тяжело. Достигнув этой точки, многие люди не могут отвязывать себя дальше. Они стоят на верхушке шеста в десять тысяч футов, неспособные продвигаться. Некоторые люди, дойдя до этой ступени и искусные в практике, и отойдя от ситуаций, которых не могут решить, думают, что они уже искоренили неведение. Они верят, что их практика пришла домой (к концу). На самом деле, эти люди живут в волне невежества, и даже не знают этого. Когда эти люди встречают ситуацию, которую не могут решить – где они должны быть себе хозяевами – они просто сдаются. Жаль.
Иные достигают действительного сомнения, обретают небольшую мудрость из переживания пустоты, и понимают несколько древних гунъаней; и тогда они выбрасывают великое сомнение, потому что думают, что они полностью просветлены. Эти люди сочиняют поэмы и гатхи, действуют высокомерно и зовут себя добродетельными (доблестными) людьми Пути. Они не только дурят себя, но и вводят в заблуждение других. Они создают дурную карму. В иных случаях бывают такие, кто ошибается в словах Бодхидхармы: "Закрыться от внешних условий, внутренне ум остаётся недвижен, как стена, и можешь войти на Путь", или Шестого Патриарха: "Не думая о добре и зле, теперь, каково твоё изначальное лицо, Достопочтенный Мин?" Они думают, что медитировать у гнилых деревьев или у больших валунов – высший принцип. Эти люди принимают мираж города за свой драгоценный дворец. Они принимают временную гостиницу за свой дом. Вот к чему относится гунъань о старухе, которая сожгла хижину, чтобы упрекнуть одного такого живого трупа.
Каков лёгкий путь для этих продвинутых практикующих? Не гордиться и не прекращать взращивание на середине. Посреди хорошо увязанной постоянной практики вам следует быть ещё тоньше. Когда практикуете осторожным и внимательным образом, вам следует быть ещё осторожнее. Когда придёт время, дно бочонка естественно отвалится. Если не можете этого, то найдите добродетельного учителя, чтобы он вытащил гвозди бочонка и стащил обручи.
Мастер Холодная Гора пел однажды:
Прим. пер.:
Холодная Гора по-китайски Хань Шань. Это тёзка того Ханьшаня, который упоминался в разделе 7. Чтобы их различать, Ханьшанем в переводах называют того, мастера времён династии Мин. А Холодной Горой называют этого, "безумного" поэта Танской династии. Итак,
Мастер Холодная Гора пел однажды:
Первые две строки этой песни раскрывают, что видимость (проявленность) истинной природы не принадлежит ничему. Весь мир наполнен ярким и чистым светом без единого препятствия. Третья строка говорит об истинном теле Таковости. Конечно, обычные люди не могут этого знать. Даже Будды трёх времён не знают, где я обитаю. Поэтому никто не может знать Путь. Три строки, начинающиеся с "Одинокая луна сияет на холодном роднике" – подходящий пример уровня практики Мастера Холодная Гора. Последние две строки упомянуты потому, что он боялся, что мы "примем палец за луну". Он особо предупреждает нас, что слова и язык – это не чань.
Я сказал слишком много и прервал вашу практику. Это как тянуть за лианы. Чем больше тянешь, тем крепче они спутываются. Когда есть слова, нет действительного смысла. Когда древние добродетельные мастера вели своих учеников, они или использовали палки, или кричали. Не было столько слов. Однако нынешнее время не сравнить с прошлым. Нет другого выхода, как показывать пальцем на луну. В конце концов, который – палец? Которая – луна? Исследуйте!
http://www.chan.ru/practice.htm
Ch'an Master Hsu Yun (1840-1959) By Upasaka Lu K'uan Yu (Charles Luk)
Each issue of 'The Mountain Path' up to now has carried an article on some saint or guru. The previous two have been Hindu saints. With the abrupt manner one associates with a Zen Master this time we present a Zen (or in Chinese, Ch'an) Master with the combined strength and gentleness one often finds in a Hindu Swami. The author of this article, Lu K'uan Yu to give him his Chinese name, is well known to students of Zen for his three-volume work 'Ch'an and Zen Teaching' and his more recent 'The Secrets of Chinese Meditation' reviewed in this issue (both published by Rider & Co. London). Himself a disciple of Hsu Yun, he is well qualified to write about him.
Ch'an Master Hsu Yun was born on 26th April 1840 at Chuanchowfu in Fukien province. His father was an official of the prefecture and his mother died immediately after giving birth to him. His uncle was childless and adopted him as his heir; so his grandmother decided that he should take two wives to continue both families.
When he was 11, his grandmother died and monks were invited to perform Buddhist rites. This was the first time he saw monks or sacred objects and it made him very happy. After this he read the sutras which deeply impressed him. When his uncle took him on pilgrimage to Nanyo, he became so attached to the holy place that he was reluctant to return home. When he was 14, his father discovered that he wanted to renounce the world and, in order to keep him, engaged a Taoist to teach him meditation. After practising Taoism for three years, he decided that its teaching failed to reach the ultimate goal. One day he fled to Nanyo but was soon found and brought home. Some time later his father sent for the two girls and celebrated Hsu Yun's marriage. Although the latter lived with his two wives, he had no intercourse with them but taught them the Dharma, which they understood.
At 19, together with his cousin Fu Kuo, he fled to Kushan monastery at Fuchow where his head was shaved, and here he followed the Master Miao Lien and received full ordination. After being ordained, his cousin left in search of enlightened masters but was never heard of again. Hearing that his father had sent servants to look for him, Hsu Yun hid in a grotto behind the monastery where he practised austerities for the next three years. At 25 he learned that his father had died in Hunan province and that his stepmother with his two wives had entered a nunnery.
During these years in the grotto, he made very good progress and had most interesting experiences. He says in his autobiography: "I was able to make my heart content and became free to go anywhere I wanted. As there were mountains to stay on and herbs to eat, I started wandering from place to place." At 31, he went to Wenchow where he met a monk who urged him to call on the old master Yung Ching who was well-versed in both teaching and Ch'an transmission. This master urged him to resume eating rice and to use the Kung An (koan) "Who is dragging this corpse of mine?" and ordered him to study the Ch'an rules, the Lotus teaching and other important sutras. From 36 to 43 he went on a pilgrimage to P'u T'o island off Ningpo, which was the bodhimandala of Avalokitesvara Bodhisattva, thence to the monastery of King Asoka at Ningpo and to many other holy places where he called on well-known masters and made good progress in his Ch'an practice.
At 43, he took stock of his achievements which were not complete and remembering how he had sacrificed his love for his parents in order to join the Sangha, he was ashamed that he had attained so little. In order to repay his debt of gratitude to them, he decided on a long pilgrimage from P'u T'o to the Five-Peaked Mountain (the bodhimandala of Manjusri) in the North-west to pray for their rebirth in the Pure Land. From the thatched temple of Fa Hua on P'u T'o island, he set out with incense sticks in his hands, prostrating himself every three paces until he reached his destination.
In his long walk with prostration at every third step and concentration on repeating Manjusri's name, he succeeded in realizing singleness of thought which was the key to his subsequent success in Ch'an training. Twice he was in danger of death and twice he was saved by Manjusri who appeared as a beggar called Wen Chi to hide his identity, instead of Wen Shu as he was called in China. The first time he had been caught in a heavy snowstorm and was very hungry, tired and exhausted for several days after which he was given some yellow rice gruel which brought him back to life. Later he caught malaria and dysentery and was dying in a deserted temple on the top of a mountain when the beggar appeared again to give him the hot water and medicine that saved him. Chi asked several questions which Hsu Yun did not understand and could not answer because he was still unenlightened and did not understand the living meaning of Ch'an dialogue (Japanese, mondo). Although he was told by the beggar that the latter was known in every monastery on the Five-Peaked Mountain, when he arrived there and asked the monks about Wen Chi no one knew him. Later he mentioned the incident to an elderly abbot who brought his palms together and said: "That beggar was the transformation body of Manjusri Bodhisattva." Only then did the master realize that he had actually met the Bodhisattva who had saved him twice on the long journey.