— Алло? — Из динамика доносится женский голос.
— Привет, это Куинн. Я должна начать работать здесь сегодня вечером. — Едва мои слова слетают с языка, как раздается жужжание, и дверь приоткрывается ровно настолько, чтобы я поняла, кто бы ни был внутри, он впускает меня.
Я хватаюсь за дверную ручку и качаю головой.
Думаю, мы снова начинаем.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Куинн? — Голос зовет меня, когда я выхожу из кромешной тьмы коридора, по которому я только что пробиралась на ощупь, мысленно проклиная себя за то, что не подумала о том, чтобы использовать фонарик в моем телефоне, чтобы освещать путь.
— Это я, — говорю с гораздо большим воодушевлением, чем чувствую. Я поднимаю взгляд, мои глаза привыкают к освещенному пространству, и нахожу темноволосую, несколько сурового вида женщину, оценивающую меня. Я бы сказала, что она смотрит на меня, но она тщательно оценивает меня. Ее пристальный взгляд скользит по моему телу с головы до ног, и я замираю под ее пристальным взглядом. Она чем-то напоминает мне Пэм из "Настоящей крови", вплоть до облегающего наряда, который на ней надет.
— Давай умерим пыл, он здесь не к чему.
Я киваю, втягивая воздух, говоря себе, что я перестала угождать людям — спасибо за это, папе — и что я знаю, что не обязана быть вечным солнцем все это чертово время.
— Хорошо.
— Я Харпер. Не смей называть меня Харп, я тебя порежу, — говорит она с зубастой улыбкой, и это мгновенно успокаивает меня, несмотря на ее язвительные слова.
— Не Харп или у меня пойдет кровь, понятно, — говорю я ей в ответ, наполовину смеясь.
— Хорошо, теперь с этим покончено, Хантер сказал мне вести себя хорошо с новой девушкой, так что я дам тебе достаточно веревки, чтобы ты могла повеситься. Если ты облажаешься, то это твоя вина.
Я заливисто смеюсь и качаю головой. Мне нравится эта цыпочка, даже если она жестокая.
— Это ты прикидываешься паинькой? Не дай Бог увидеть тебя с плохой стороны.
Ее улыбка становится шире, а глаза, подведенные черными кругами, сверкают.
— Ты понимаешь картину. По крайней мере, ты соображаешь быстро. Раньше работала в баре?
Я киваю и рассказываю о своем опыте, наблюдая, как с каждой секундой она выглядит все более скучающей.
— Что ж, это поможет, но это заведение немного… другое. Для начала ты просто присмотришь за передней стойкой. Здесь все по-другому. Но тебе понадобится другая одежда. Тебе никто не рассказывал вкратце об этом месте?
Я моргаю и качаю головой.
— Я только что изучила в интернете, что это рок-бар.
Она хихикает, ее смех такой же хриплый, как и голос.
— О, милашка, ты понятия не имеешь. Мы рок-бар… но это секс-клуб. Подвал и задний бар будут закрыты для тебя, пока я не буду уверена, что ты не собираешься по-королевски облажаться.
Я моргаю, глядя на нее, пытаясь понять, шутит она или нет.
— Перестань смотреть на меня так, будто я только что снесла тебе крышу, и тащи свою задницу обратно, чтобы я могла показать тебе, как работают наши кассы, — рявкает она, и я приступаю к действию, спеша через зал, чтобы последовать за ней за стойку. Я пытаюсь собраться с мыслями, пока тащу за собой задницу, и понимаю, что она не шутит. На витрине нет ничего очевидного, но я принимаю во внимание то, что она сказала, учитывая кабинки с занавесками для уединения, огромные птичьи клетки, свисающие с потолка, и вывеску над дверью с надписью ‘Ящик для игрушек’… да, мне этого достаточно, чтобы понять, что она не валяет дурака.
— Итак, передний бар — это типичный клуб, сюда может прийти любой, чтобы повеселиться, но задняя часть и подвал? Это только для членов клуба. У них есть свои отдельные входы, но некоторым нравится заходить сюда. Если ты заметишь людей в масках или с красными повязками на запястьях, это члены клуба. Будь очень милой, но не слишком, понимаешь? Мы не трахаем участников.
Ее тон такой резкий. В сочетании с ее хриплым голосом это вроде как работает, но как только она заканчивает ругать меня за соответствующие долбаные приличия, мы переходим к общей работе бара — что предлагается, чего нет, и прочей подобной ерунде.
Если не считать барахла на заднем дворе, это обычный клуб.
— Ты все поняла? — спрашивает она, взглянув на часы.
— Да, это довольно стандартно.
Она снова оглядывает меня с ног до головы и вздыхает.
— Отлично. Теперь нам нужно разобраться, что на тебе надето. Сбрось толстовку.
— Прости? — Я моргаю, глядя на нее, как будто она только что не велела мне раздеться наполовину.