— О, теперь ты это делаешь? И почему ты почувствовала необходимость это сделать? Что ты сделала не так, что тебе нужно это исправлять?
Он делает шаг ко мне, и я ненавижу себя за то, что моей мгновенной реакцией является отступление назад, потому что от этого улыбка на его лице становится шире.
— Я… Я ничего не сделала. Было холодно, и я подумала, что ты захочешь суп. — Я сцепляю руки перед собой, отчаянно пытаясь унять дрожь. Он заводится от моего страха, и если я буду слишком бояться…
Ну, согласие — это уже не совсем то, что беспокоит Трента.
Во всяком случае, не со мной.
— Я думаю, ты лжешь мне, Куинн. Зачем тебе лгать? Ты знаешь, это просто злит меня. Почему ты хочешь, чтобы я злился на тебя, Куинн? — Он делает паузу, наклоняя голову, наблюдая за мной, как волк за своей добычей. — Я думаю, тебе нравится, когда я злюсь. Так вот в чем дело, Куинн?
Ледяная дрожь пробегает по всему моему телу. Я знаю, что несогласие усугубит ситуацию, но и мое молчание тоже.
— Н-н-нет. — Мне удается выдавить это слово, но оно звучит чуть громче шепота. — Мне не нравится, когда ты злишься.
— Снова лжешь мне, Куинн? Так, так, так. Так просто не годится, не так ли? — Я вздрагиваю от звука расстегиваемого им ремня, мои колени слабеют до такой степени, что я удивляюсь, что все еще стою. — Думаю, нам нужно преподать тебе урок.
— Пожалуйста, — тихо прошу я. — Пожалуйста, не надо.
Его смех разносится по всему помещению, когда слеза скатывается по моей щеке. Я не утруждаю себя тем, чтобы вытереть ее. В этом нет смысла.
Он делает шаг ко мне, и я снова отступаю назад, ненавидя себя еще больше, когда стыд скручивается внутри меня.
— Не убегай от меня, Куинн. Если только ты действительно не хочешь, чтобы это было весело.
Рыдание вырывается из моей груди, но я сдерживаю его в горле, зная, что это не поможет.
Никогда ничего не помогает.
Он бросается через комнату и обхватывает рукой мой конский хвост так быстро, что я едва успеваю заметить это движение.
— Я действительно хочу, чтобы ты не заставляла меня делать это с тобой.
— Ты не обязан, — хнычу я, когда он откидывает мою голову назад, подставляя ему мое горло. Я держу руки сцепленными перед собой, потому что знаю, что сопротивляться — пустая трата моей энергии.
— О, но Куинн, ты сама напросилась на это. Кто я такой, чтобы лишать тебя уроков жизни? — От его теплого дыхания на моей коже у меня сводит живот, и я думаю, что меня сейчас стошнит.
Первый удар по щеке пугает меня. Только почувствовав вкус крови, я возвращаюсь к реальности, боль пронзает половину моего лица, кровь стекает по подбородку из разбитой губы. От второго удара в живот у меня перехватывает дыхание, я сгибаюсь пополам, хватаясь за живот, не зная, молиться ли о глотке воздуха или надеяться, что потеряю сознание.
Это было бы не в первый раз.
Дыхание возвращается в мои легкие, когда я падаю на пол, и его нога касается моей спины. Я сворачиваюсь в клубок, зная, что этот удар не будет последним.
Все, что я могу сделать, это молиться, чтобы ему стало скучно до того, как я сломаюсь.
Я забираю себя в то темное место внутри себя, в то место, где не чувствуешь боли и не ассоциируешься с происходящим. По крайней мере, здесь мой разум в безопасности. Он может сломать мое тело, но не может завладеть моим разумом. Больше нет.
Он отрывает меня от этой мысли, таща за волосы к лестнице. Я хватаю его руку за свой конский хвост, боли от его выкручивания достаточно, чтобы еще больше слез потекло по моим щекам, пока я пытаюсь встать на ноги.
Я спотыкаюсь, когда он тащит меня вверх по лестнице, моя лодыжка подворачивается, прежде чем я падаю на деревянный пол.
— Ты такая неуклюжая, Куинн. — Разочарованный тон Трента заставляет мое сердце упасть. Еще одна вещь, за которую я буду наказана.
— Пожалуйста, Трент.
— Видишь, я знал, что ты этого хочешь, — ворчит он, поднимая меня по верхней ступеньке лестницы и волоча мое тело по ковру в сторону нашей спальни, обнаженную кожу моих ног покалывает от движения. Дверь отскакивает от стены от силы, с которой он открывает ее, и последний лучик надежды, за который я цеплялась, исчезает, когда он тянет меня вверх, пока я не встаю. — Только не говори, что тебе это не нравится, — говорит он, прежде чем поцеловать мою все еще кровоточащую губу.