— Хорошо. Что ж, следуй за мной. Я оденусь, а потом смогу показать тебе окрестности и показать, куда тебе не следует ходить, если ты не хочешь случайно оказаться с пистолетом у лица. Ты уже познакомился с Анджелой?
— Кто такая Анджела? — Спрашиваю я, моргая.
Уголки его губ снова приподнимаются на мгновение.
— Мама Мейера. Она тоже живет здесь вместе с его младшими братом и сестрой.
— Прости, что?
— Ты же не думала, что этот огромный дом предназначен только для нас троих? — спрашивает он, и в его поддразнивающем тоне слышится веселье.
— Честно говоря, я об этом как-то не задумывалась. Вся семья Мейера живет здесь? С какой стати ему приводить пленника в дом, где живет его семья? — Меня охватывает замешательство. Может быть, он не такой нормальный, как я думала, потому что все это не имеет для меня смысла.
— Это был бы вопрос к самому боссу. У меня нет для тебя ответа. — Кроме того, как загораются его глаза, у меня такое чувство, что он тоже не все мне рассказывает. — Давай, пойдем. Очевидно, ты нашла бассейн. Если ты продолжишь двигаться в этом направлении, то найдешь теннисный корт, баскетбольную площадку и открытый тренажерный зал.
Он указывает вдаль, и я пытаюсь не ударить челюстью об пол.
— Сразу за этим находится то, что похоже на бункер. Не заходи туда. Там живут наши ребята, и там… ну, там другие правила. — Он делает паузу, глядя прямо на меня, как будто пытается убедиться, что я прислушалась к его предупреждению, поэтому я киваю, держа рот на замке и отказываясь признать, что мне любопытно, какие существуют другие правила.
Он указывает на стеклянную стену, на которой изображен длинный коридор с множеством дверей, и мы начинаем возвращаться тем же путем, которым я пришла.
— Мы втроем остановились в этой части дома. Офис Мейера тоже находится на этой стороне, и там он будет встречаться с коллегами. Не спускайся туда без сопровождения одного из нас.
Я не знаю, что в нем такого, но я серьезно отношусь к его предупреждениям. В то время как в случае с Хантером это всегда звучит как насмешка или вызов. С Рори я чувствую, что он честен со мной и не хочет, чтобы мне причинили боль.
Все это не имеет смысла, но я всегда говорила, что мой разум — это особенное и странное место.
Мы подходим к двери в конце коридора, и он открывает ее, жестом приглашая меня войти впереди него. Мы идём к одной из дверей в тишине, только звук наших шагов по холодному кафелю заполняет пространство, между нами.
Когда он открывает другую дверь, жестом приглашая меня внутрь, я понимаю, что это, должно быть, его комната.
За исключением того, что площадь этой комнаты почти равна площади всей моей квартиры, что является немалым подвигом. В дальнем правом углу комнаты есть винтовая лестница, и, оглядевшись, я прихожу к выводу, что он, должно быть, спит наверху, потому что внизу просто огромное жилое пространство.
— Я буду через две минуты. Устраивайся поудобнее.
— Тебе действительно не нужно торопиться…
— Куинн, прекрати, — говорит он, прерывая меня, и я сжимаю челюсть. — Я предложил показать тебе окрестности, и я собираюсь это сделать. Ты меня не беспокоишь, я не тороплюсь и не меняю свой распорядок дня по какой-либо другой причине, кроме той, которую сам выбрал, хорошо?
Я моргаю, глядя на него, мой разум заикается от его слов. Мне должно быть жутко от того, что все они, кажется, так хорошо меня знают, но я просто киваю, позволяя ему отвести меня к одному из огромных кожаных диванов и сесть на него, прежде чем он направится вверх по лестнице.
Да, это утро определенно сюрреалистичное.
Ущипнув себя за предплечье, я зашипела. Нет, определенно не сплю.
Любопытная часть меня хочет осмотреться, проверить его вещи, попытаться разобраться в нем, но умная часть моего мозга прочно удерживает мою задницу на диване. Вероятно, не стоит злить очень большого, потенциально очень страшного парня, который, несомненно, не боится запачкать руки.
Он быстро появляется снова, в джинсах и черной футболке вместо плавательных шорт, в которых он был раньше. Даже кобура с пистолетом на его плечах чертовски привлекательна, чего определенно не должно быть, особенно с оружием по бокам от пояса.
Предполагается, что я убегаю от насилия, так скажи мне, почему это зрелище такое возбуждающее? Может быть, потому что я знаю, что он не желает мне никакого вреда? Мой психотерапевт, вероятно, сказал бы, что я нахожу в этом утешение, потому что он, вероятно, мог бы защитить меня от монстров, которые преследуют меня, но я не хочу слишком сильно думать об этом прямо сейчас.