На Руси Тати делились на четыре группы — Утренние, Дневные, Вечерние и Ночные.
— Утренний Тать появлялся засветло. Неслышно шарил в доме и много вреда не наносил. Украдёт, бывало, новые лапти, чугунок каши, выпьет кружку молока и был таков.
— Дневной Тать по избам не промышлял, жил близ лесных дорог и грабил путников. Кряжистый и суровый, отличался недюжинной физической силой и широтой души. Мог отобрать лошадь с телегой, а мог и не отобрать.
— Вечерний Тать вершил свой промысел близ деревень, у околиц. Идёт, бывало, крестьянин с молотьбы или покоса, еле ноги волочит, а Вечерний Тать тут, как тут. Выскочит, откуда ни возьмись, сорвёт шапку и бежать. Разве угонишься за ним после целого дня трудов.
— Ночной же Тать самый опасный и непредсказуемый. Судите сами, кого ограбишь, обворуешь, когда весь честной народ спит? Вот Тать и бродит вечно злой, да неприкаянный — ищет заплутавших путников. И уж если найдёт, то обязательно оберет до нитки. Выскочит из мрака, огромный, с горящим взором — не скроешься от него!..
Согласитесь, стоит разобраться в группах Татей, как послание Святого Петра становится понятным и логичным.
А КОРОЛЬ-ТО ГОЛЫЙ!
Нет, и не будет на свете более унылого и неприятного сказочника, чем Ганс Христиан Андерсен. Старые башмаки, штопальные иглы, лягушки — влачат безрадостное, тусклое существование и молят небеса о смерти. Маленькие девочки замерзают, мотыльки сгорают, снеговики превращаются в лужи. Мало того, Андерсен иногда преследует героев и после смерти, описывая их мучения в преисподней. А уж если его сказка заканчивается свадебкой, то, всё равно, подсознательно чувствуешь — от этого брака, добра не жди.
Возьмём, к примеру, славную средневековую европейскую сказку «О Короле и мошеннике–портном», любовно переработанную Гансом Христианом в «Новое платье короля». Сюжет оригинала мил и логичен. Некий проходимец портной предлагает Королю одежду из особой ткани, невидимой для глупцов. Мудрый монарх покупает платье, расплачиваясь пригоршней монет, которые, соответственно, невидимы для людей с нечистой совестью. Но подобный финал, разумеется, не по душе великому Андерсену и он выводит своего Короля нагишом на улицы. И далее звучит, столь любимая почитателями автора, фраза из уст мальчишки, — А, король–то голый!
Знаете, подобный ребёнок существовал во все века. Он толст, дурно воспитан и неряшливо одет. Бывает, спешите вы на важную встречу, подбегаете к входу в метро и налетаете на похмельного мужичка с бутылкой пива. Ваши брюки облиты самым неприличным образом. Что делать? Покупаете газету и, небрежно прикрываясь ею, спускаетесь в подземку, надеясь, что за время пути брюки высохнут. Входите в вагон, забиваетесь в угол и слышите, — Мама, смотри, дядя описялся!
Этот ублюдок так и произносит «описЯлся»!..
Впрочем, вернёмся к Андерсену. Цитирую. «И королю стало не по себе: ему казалось, что люди правы, но он думал про себя: «Надо выдержать процессию до конца»".
То, что вы испытали в метро, бледнеет, перед состоянием Короля. И сказка заканчивается!
Честно скажу, слыша фразу «А КОРОЛЬ-ТО ГОЛЫЙ!», мне всегда хочется удавить говорящего…
АЛЬМА МАТЭР (ALMA MATER)
В рабском переводе с латыни (ALMA — кормящая, MATER — мать) получаем «кормилицу», что дало повод средневековым студентам–балбесам так называть свои университеты. В действительности же, «Альма Матэр» является идиомой, соответствующей в русском языке выражению — «Мать моя женщина». К примеру, Гай Юлий Цезарь, заметив среди своих убийц Юния Брута, воскликнул, — Alma mater, et tu, Brute? Что переводится, как — «Мать моя женщина, и ты Брут?».
АЛЬТЭР ЭГО (ALTER EGO)
Гай Корне́лий Та́цит, пожалуй, первый римский историк, взявшийся за исследование нравов и быта германских племён. В своей знаменитой монографии «О происхождении и местоположении Германии» он исследует особенности жизни этого народа, предупреждая правителей Империи о новой зарождающейся на севере силе. С горечью сравнивая упадок социальной активности соотечественников, Тацит противопоставляет им мрачную решимость варваров. С болью и гневом клеймит он, ставшее популярным среди патрицианства, течение «Альтер Эго», означающее в переводе «Второе я». Суть его заключалось в нахождении среди рабов двойника патриция, которого брали в дом, стригли, одевали под стать хозяину, после чего отправляли на службу. Почти все государственные учреждения Рима были набиты глупо ухмыляющимися двойниками, отбывающими присутственное время.