Однажды, беседуя с ним через переводчика, я выяснил, что он считает Землю плоской. Я был ошеломлен и, естественно, решил просветить его. Вспомнив то, чему нас учили в школе, я стал приводить стандартные аргументы: если бы Земля была плоской, как можно было бы объехать вокруг света? Почему корабли не падают за край Земли? Бйок только смеялся в ответ и твердо стоял на своем. Я так ничего и не добился.
Наконец он сказал: «Ладно, может быть, вы, люди Запада, и правы. Я просто безграмотный мужик. Земля круглая, вы это твердо знаете, а я слишком туп, чтобы постичь такое. Но сделало ли это знание вас счастливее? Помогает ли оно вам решать жизненные проблемы?»
Нет, не помогает. Все наши знания оказались бесполезными в этом отношении.
Несмотря на все, что мы узнали, люди не научились даже простому искусству жить вместе. В нашем распоряжении невероятные технологии, позволяющие связаться с теми, кто живет на обратной стороны планеты, но мы по-прежнему не умеем ладить с соседями и родственниками.
В чем-то наша культура воспарила в небесные выси, а в чем-то тащится черепашьим шагом. Мы в плену у иллюзии. Зачарованные ловкими фокусами технологии, люди поверили, будто производимые ими вещи могут принести счастье. Мы сами и зрители, и фокусники. Мы сами себя водим за нос.
Нужно глубже исследовать свое сознание. Нас окружают буйные луга, необозримые плодородные земли, а мы возделываем убогий клочок огорода. Да, мы прекрасно поработали на своем участке, но пора исследовать и то, что вокруг. Пора отвлечься от строительства, производства, бессмысленных передвижений, разговоров, мыслей и чтения.
Слово тишина не точно отражает то, что я пытаюсь сказать. В общем-то для этого не годится ни одно слово. Ведь я использую слова для описания чего-то, что является полной противоположностью словам (хотя верно и то, что слова приходят из безмолвия). Иные учители в других культурах описывали то же самое при помощи слов пустота и ничто. Но эти слова недостаточны.
Тишина, в том смысле, в каком я использую это слово, представляет собой определенное измерение бытия. В ней можно жить. Именно туда стремится любая духовная жизнь. Это воистину бесконечное безграничное пространство, исполненное абсолютного покоя. Можно сказать, что такая тишина находится внутри нас — ведь именно там мы ее ищем, — хотя на определенном этапе исследования такие слова, как внутри и снаружи, так же как и пространные рассуждения, в которые я вынужден тут пускаться, не значат абсолютно ничего.
Вся известная история человеческой цивилизации — язык, культура, мысль, коммерция — неизмеримо мала в сравнении с тем, что остается вне поля нашего зрения. Тишина представляет собой некое измерение бытия, и для некоторых людей это измерение главное. Такие люди учатся жить в мире тишины и привносить ее в мир действия.
Вас, читающих эти строки, очевидно, это измерение также интересует. Иначе вы вообще не взяли бы такую книгу в руки или уж точно не дочитали бы до этой страницы. Однако не подумайте, что я осуждаю все остальное — то, к чему все привыкли, — хотя иногда может показаться именно так.
Я просто хочу сказать, что мы утратили равновесие. Мне приходится высказываться резко, чтобы показать людям, что в жизни есть много такого, о чем они даже не догадываются. Люди живут в мире слов и действуют в соответствии с ними. Мы должны изменить ситуацию и выйти из-под власти языка, только тогда у нас появляется возможность попробовать на вкус беспредельную тишину.
Первый шаг в этом направлении мне помог сделать мой учитель буддизма, мастер дзэн Сунг Сан. Он приехал в США из Кореи, зная всего десять-пятнадцать английских фраз. Но наставник пользовался этими фразами необычайно искусно, — он выказал себя мастером дхармического звука. В США он первое время зарабатывал на жизнь ремонтом стиральных машин в автоматических прачечных и обходился всего двумя репликами: «Эта ломаться? Я чинить». Тем не менее очень скоро он приобрел репутацию мастера дзэн, и по пятницам вечерами к нему приходили чуть ли не сто человек (многие из которых были с университетским образованием), чтобы послушать его речи, скомпонованные все из тех же пятнадцати фраз.
В традиции, которую я преподаю, беседы учителя с учениками достаточно неформальны, но в традиции дзэн они проходят строго в соответствии с ритуалом. И потому, что бы я ни говорил наставнику Сунг Сану во время тех бесед, он неизменно отвечал одно и то же: «Слишком много мыслей!» Затем Сунг Сан звонил в колокольчик, и я должен был уходить. Это было очень унизительно. Наконец однажды я ощутил во время медитации глубочайшую безмятежность, — при наличии достаточного количества времени мы все открываем для себя тишину, — и пришел на беседу к мастеру, окрыленный этим опытом. Я с гордостью рассказал ему, что за время всего сеанса медитации в моей голове промелькнуло лишь несколько мимолетных мыслей. Он посмотрел на меня озадаченно и спросил: «А что плохого в мыслях?»