Еще один ответ на тот же древний вопрос таков: «Трава — зеленая, небо — голубое». Конечно, нам это известно. Однако омытый в тишине ум видит это по-настоящему. Ни с чем не сравнимое ощущение.
Дело было в Кембридже. Я тогда еще только начинал практиковать медитацию. Выйдя из дома после сеанса медитации, я поджидал друга и в какой-то момент заметил у обочины Желтый Кэб[7]. Следя за дыханием, я сосредоточил внимание на этой машине и внезапно увидел ее по-настоящему. Она была желтая! Мне стало понятно, почему их называют Желтыми Кэбами. Я расплакался. Восторг осознания может быть вызван чем угодно, даже смятой пивной банкой.
Когда наш ум полностью избавлен от одержимости «я» и «мое», перед нами открывается жизнь. Это неописуемое словами переживание может оказать на нас огромное влияние, мы начинаем ощущать окружающий мир намного глубже, чем нам казалось прежде. Никакие усилия не приведут к такому опыту — необходимо лишь открытое ясное видение.
Говоря все это, я отнюдь не призываю читателя отказаться от нашей культуры и порвать любые связи с миром. Я только предлагаю достичь большего равновесия. Для себя я не знаю иной возможности вступить в соприкосновение с тишиной, кроме продолжительных ритритов — групповых или одиночных. Мне нужно на некоторое время отстраниться от всех своих обычных обязанностей, чтобы мой ум, оставленный наедине с собой, устал от собственной озабоченности и вернулся к своей изначальной природе — к спокойствию.
Но я не считаю ритриты единственно ценными или самыми ценными моментами своей жизни. Иначе получилось бы, что я живу всего месяц в году или еще хуже — те несколько секунд, когда ко мне приходят особые озарения. Я веду активную жизнь помимо ритритов, и самое главное для меня — перенести то, что я узнал во время медитации, во внешний мир. Цель дхармы — воссоединение со всеобщим сознанием, далеко превосходящим меня лично и историю моей жизни. И тогда единственное, что остается, — ясность.
Страстно желать такого состояния бессмысленно. Мы учимся быть свободными, и единственная возможность добиться этого — увидеть, в чем состоит рабство. Иногда у нас бывают большие озарения, но чаще маленькие. Моменты озабоченности собой, когда нам удается заглянуть в них и за них, сменяются моментами свободы.
Широко известна буддийская история о том, как Бодхидхарма встречался с императором By. Бодхидхарма — великий учитель из Индии, принесший в Китай дзэн. К моменту его прибытия в страну китайцы уже были знакомы с буддийским учением и даже внесли в него некоторые замечательные дополнения, однако их интерес был в значительной мере теоретическим, научным. Китай славился прекрасными переводчиками и толкователями текстов, но никто из них не достигал освобождения. Бодхидхарма же был великим мастером-практиком. После описанной ниже встречи он провел девять лет в уединенной медитации.
Так вот, когда весть об учителе из Индии дошла до китайского императора, он пожелал немедля увидеться с Бодхидхармой. При встрече император задал вопрос:
— Я очень много пожертвовал на строительство храмов, на содержание монахов и монахинь, а также на нужды сангхи вообще. Велика ли моя заслуга?
Бодхидхарма понял: если что-то и было тут велико, так это привязанность императора к «я» и «мое».
— Никакой заслуги, — ответил Бодхидхарма.
Император был ошеломлен. Ему еще не доводилось сталкиваться с мышлением такого типа (иначе говоря — не-мышлением). Он попытался подойти к разговору с другой стороны:
— А что ты можешь сказать мне о дхарме?
То есть он просил Бодхидхарму изложить ему теорию буддизма — предмет, о котором любой китайский ученый муж мог бы говорить без конца.
— Безбрежная пустота и ничего святого, — ответил Бодхидхарма.
То были слова человека, пребывающего в обители тишины.
Император почувствовал себя оскорбленным и пришел в ярость. Ему не удалось добиться от Бодхидхармы ничего путного.
— Кто ты такой, чтобы говорить мне такое? — вскричал он.
Бодхидхарма посмотрел ему прямо в глаза и ответил:
— Не знаю.
Человек начинает видеть вещи такими, каковы они есть, тогда, когда наконец перестает знать.
Приложение.
Анапанасати-сутра
Осознание дыхания
Я слышал, что однажды Благословенный пребывал в Восточном Монастыре, в дворце матери Мигары, и с ним были многие всем известные старшие ученики — досточтимый Сарипутта, досточтимый Маха Могаллана, досточтимый Маха Кассапа, досточтимый Маха Каччаяна, досточтимый Маха Коттхита, досточтимый Маха Каппина, досточтимый Маха Чунда, досточтимый Ревата, досточтимый Ананда и другие всем известные старшие ученики. По этому случаю старшие монахи учили и наставляли. Некоторые старшие монахи учили и наставляли по десять монахов, некоторые учили и наставляли по двадцать монахов, некоторые учили и наставляли по тридцать монахов, некоторые учили и наставляли по сорок монахов. Новые монахи, учимые и наставляемые старшими, стали понимать то, что возвышенно и превосходно, лучше, чем когда-либо прежде.