Что, к сожалению, означало, что мне придётся сменить личность и переехать в Мексику. Таковы были правила случайного пускания слюней. Не я их установила.
Я вскочила, прихватив с собой одеяло и обернув его вокруг плеч, как будто я была как-то неприлично одета. Он вздрогнул и проснулся. Полный бросок прямо вверх и выставленные руки, как будто на него напали.
— Мне так жаль, — выдохнула я, наблюдая, как он стряхивает с себя сон и моргает, просыпаясь. — Должно быть, я заснула.
— Хм?
Держа одеяла узлом одной рукой, я схватила наши тарелки и направилась на кухню. Я была той, кто пилил его за то, что он чрезмерно флиртовал со мной. А потом я буквально бросилась на него сверху.
Фу.
Не то, чтобы я была удивлена, что мы бессознательно прижались друг к другу. Честно говоря, это было не в первый раз. И, вероятно, это не будет последним. Но в последнее время... В последнее время мне всё больше и больше хотелось отказаться от его случайных игр ради чего-то физического. Не то, чтобы это случалось часто. Но сегодня вечером, например, был этот почти поцелуй. И теперь это, прикосновение к его телу, как будто мы были последними людьми на земле и нуждались в тепле тел друг друга, чтобы пережить непогоду.
Нормальная, трезвомыслящая Элиза могла бы легко перенести этот инцидент во френдзону. Одинокая, убитая горем Элиза, наблюдающая, как её брат безумно влюбляется в свою вторую половинку, и желающая, чтобы у неё было также, хотела бросить френдзону на произвол судьбы и просто потрахаться, чёрт возьми.
Джона был опасен сегодня вечером. И хотя я знала, что это была не совсем его вина, я все равно хотела обвинить его, а не брать на себя ответственность за своё либидо.
Мое одеяло развевалось позади меня, как королевская мантия. Я слышала, как он смахнул старые журналы с журнального столика, но я разберусь с ними позже.
— Который час? — пробормотал он со своего места на диване.
Его голос был хриплым со сна. Должно быть, он был глубоко погружен в быстрый сон, потому что я никогда раньше не видела его таким "не в себе". Сонным, конечно. Слишком уставшим, чтобы всё время держать глаза открытыми. Он только что проснулся, по сути, так было всё мое детство, с тех пор как он регулярно ночевал у нас дома.
Но не настолько полностью, чтобы он изо всех сил пытался найти в этом смысл. Я не смогла сдержать весёлой улыбки, которая приподняла уголки моего рта. Но я быстро подавила это чувство. Так что я должна получить за это несколько бонусных баллов.
Взглянув на свою духовку, я крикнула в ответ:
— Час тридцать.
Было не так уж и поздно. Во всяком случае, не для нас. Бар всё ещё был открыт, что казалось безумием, учитывая, как глубоко я спала.
За хрюкающим звуком из гостиной последовала подозрительная тишина. Я предположила, что он собирается уходить, пока я споласкивала тарелки и ставила их на дно раковины. Помешанная на чистоте "Я" во мне прошептала, что утром буду счастливее, если загружу их в посудомоечную машину прямо сейчас. Но, честно говоря, это была проблема завтрашней Элизы. Поздно ночью Элиза просто хотела вернуться в постель.
Ладно, хорошо. Я вытерла столы и убрала остатки в коробки. Мой холодильник был до смущения пуст, и я легко поместила готовые контейнеры между половиной галлона апельсинового сока и закупоренным белым вином двухнедельной давности, когда мы с Клэр решили найти "Зинфандель", который нам понравился.
Мы потерпели неудачу.
Хотя нам удалось выпить всё. За исключением этой полбутылки. Которую мне, вероятно, следует выбросить.
К тому времени, как я выключила свет на кухне и побрела обратно в гостиную, я ожидала, что Джона ушёл. Но он был там. Отвернулся на бок и снова спал
Я села на кофейный столик и поставила ноги в носках на диван перед его грудью.
— Тсс, — он даже не вздрогнул. — Джона!
Я шёпотом закричала. Он хлопнул ладонью перед лицом и крепко зажмурил глаза. Когда он опустил руку, она приземлилась на верхнюю часть моих ног. Он не пытался отодвинуть её. Я пошевелила пальцами ног. По-прежнему никакого ответа. Наклонившись вперёд, я приблизилась к его лицу.
— Джона, разве ты не хочешь пойти домой и поспать в своей собственной удобной кровати?
Он покачал головой.
— Нет, спасибо.
— Ты не можешь спать здесь, — сказала я более твёрдо. — Тебе нужно пойти домой.
— Сама иди домой, — сонно проворчал он. — Я устал.
Он был слишком милым в таком виде. Весь такой свернувшийся калачиком и сварливый. Его лицо было таким мягким во сне, таким расслабленным, когда его длинное, мускулистое тело вытянулось. Я могла видеть гусиную кожу на его руках. Но, по-видимому, он не беспокоился о том, чтобы быть тёплым. Или спать в кровати. Я ткнула его в грудь большим пальцем ноги. Он просто крепче сжал её в своей сонной хватке.
Я вздохнула, признавая свое поражение. А потом зевнула. Я тоже устала. Слишком устала, чтобы иметь с ним дело прямо сейчас.
Оставив его в том виде, в каком он был, я накрыла его своим уютным плюшевым одеялом, чтобы он не замёрз. Затем я побежала в спальню, закрыла дверь за собой и сорвала с себя рабочую одежду и лифчик, только чтобы заменить их спортивными штанами и майкой. Затем я легла лицом на свою кровать и зарылась под одеяло.
Завтра Элизе тоже придётся иметь дело с Джоной. Или, может быть, завтра Джона проснётся, поймёт, что он не там, где должен был быть, и потащит свою большую задницу обратно домой.
Я заснула, всё ещё окутанная им. Его запахом. Его прикосновением. Его теплом. И я подумала, что завтра Элизе будет лучше отделываться от него. Завтра Элиза вспомнит, что он не дарил ей бабочек. Или заставлял её сердце болезненно сжаться. Или напомнил ей о том, как она использовала такие слова, как "будущее", "любовь" и "родственная душа", всякий раз, когда думала о нём.
Взойдёт солнце, и здравый смысл вернётся к Завтрашней Элизе и Завтрашнему Джоне. И жизнь вернётся в нормальный режим, как и все предыдущие разы. Проще простого. Потому что, сколько бы раз он ни говорил мне, что я сексуальна, я никогда не буду женщиной в его глазах.
На следующее утро меня разбудила бензопила. Я плюхнулась на кровать и прижала руки к груди, чтобы сердце не выскочило из груди.
Через несколько секунд бодрствования я поняла, что это была не бензопила. Это была моя кофемолка. И с этим чувством ясности пришло гораздо больше путаницы. Неужели я запрограммировала её прошлой ночью? Я только дважды не забывала её запрограммировать накануне вечером. Так что... сомнительно. Требовались усилия, чтобы вычистить все нужные части и установить их на утро. Я всегда слишком уставала по ночам и обещала себе, что утром сделаю работу лучше. Только для того, чтобы проклинать себя каждое утро, потому что кому захотелось первым делом с утра почистить отдельные детали высокотехнологичной кофеварки?
Если она была запрограммирована, я определённо не добавляла в неё зёрна. Неужели она будет варить вчерашний кофе? Могло ли это каким-то образом повлиять на мою до безумия дорогую кофемашину?
И вот в настоящей панике, я сбросила с себя одеяла и схватила плед с края кровати. Вот, ну почему, утро всегда было таким чертовски холодным. Затем побежала на кухню, планируя заняться своей кофеваркой, которая явно ожила в сценарии-противостояния-машин и...