Чарли прищурил на неё свои зелёные глаза.
— О чём ты говоришь?
Почувствовав назревающую стычку, я попыталась перенаправить их.
— Ты же знаешь, что пиво делают с сахаром.
Он прочистил горло и попытался вернуть себе свою непритязательную натуру, которая была не такой реальной, какой он хотел её видеть.
— Ну, я имею в виду, я ещё не провёл тонну исследований о том, что я могу и чего не могу есть... но я предполагал это.
— Ты, правда, собираешься отказаться от пива, Чарли? — мой тон прозвучал резче, чем я хотела.
Я просто была удивлена. Чарли любил пиво. И не только лёгкие сорта. Он обожал молочные стауты и айпи с дымком. Он был одержим всеми сортами и труднодоступным пивом "единорог". Он сам отправлялся в дорожные поездки ради некоторых релизов. Однажды он даже прилетел в Калифорнию и всю ночь простоял на улице в ожидании специального выпуска, но только для того, чтобы купить его за тройную цену из вторых рук.
Он пожал плечами, как будто в этом не было ничего особенного. Это была настолько типичная реакция Чарли, что в моём мозгу мгновенно запульсировала головная боль.
— Ты недооцениваешь меня, сестрёнка. Кроме того, есть пиво без глютена. Я могу его пить. Мне просто придётся отказаться от чего-то из этого.
Я точно знала, что они не готовили пиво без глютена с особыми вкусами, похожими на вкус банана или дымка. Но он был прав. Я сильно недооценивала его. И это было несправедливо.
Даже если бы мы с Адой знали, насколько он обречён на неудачу, мы не должны были заставлять его чувствовать себя дерьмово из-за этого. По крайней мере, мы могли бы приберечь наши "я же тебе говорила" до того момента, когда он неизбежно откажется от этой безумной идеи и вернётся к своей обычной жизни с дорогим, но хорошим пивом, забыв, что он делал, пока был в процессе, и будучи таким же ненадёжным, как мы знали, и любили его за это в любом случае, таким, каким он был.
У Ады, казалось, были две мысли.
— Звучит сложно, Чарли. Но я думаю, это здорово, что ты хочешь попробовать.
— Ты справишься, Чарли, — эхом отозвалась я. — И если тебе нужно, чтобы я спрятала всё твоё хорошее пиво, чтобы оно не было искушением, я могу. И я, вероятно, не выпью больше... половины.
Он ухмыльнулся моему предложению.
— Как насчёт этого, Элиза? Мы можем поменять виски на пиво? Ты отдаёшь мне весь свой хороший виски, потому что я очень даже могу его пить. И я отдам тебе всё свое пиво. Мы назовём это равноправной сделкой.
Настала моя очередь сощурить глаза до узких щёлочек.
— Прежде всего, доллар за доллар, это ужасная сделка. Моя коллекция виски стоит, по меньшей мере, в четыре раза больше, чем всё твое пиво.
Это было правдой не только потому, что мои бутылки виски намного дороже его бутылок и баночек пива, но и потому, что у него почти не было коллекции. Было трудно создать коллекцию, когда ты выпивал его почти сразу, как только получал.
— Во-вторых, чёрт возьми, нет. Никогда. Ты даже не получишь его после того, как я умру. Я попрошу быть похороненной вместе с ним. В гигантском мавзолее. Как египетская богиня со всеми её драгоценностями.
Ада фыркнула.
— Ты сумасшедшая.
Чарли повернулся к ней лицом.
— Она чертовски серьёзна.
Входная дверь открылась, впустив холодный январский воздух. Для открытия ещё было слишком рано, но это был не клиент. Джона Мейсон вошёл с бутылкой в руках и улыбкой на губах.
— Кто чертовски серьёзен? — спросил он, не теряя времени, вмешиваясь в наш разговор.
Что было очень похоже на Джону.
Румянец смущения залил мои щёки. Это было так глупо и так неуместно. Я знала Джону всю свою жизнь, и он был хорошо знаком с моей одержимостью виски. Тем не менее, мне потребовалось всё мое самообладание, чтобы не зажать рот Чарли в ту секунду, когда он начал вводить Джону в курс разговора.
— Элиза с её коллекцией виски стоимостью в миллион долларов.
— Она не стоит миллиона долларов, — добавила я строго.
Все, кто знал меня и получал аналогичную зарплату в нашем процветающем, но маленьком баре, знали это.
— Пока нет, — поддразнила Ада, подмигнув.
Её комментарий заставил меня улыбнуться и забыть о временном помешательстве, которое я всегда испытывала, когда Джона входил в комнату. В свою защиту скажу, что он был несправедливо красив с тёмными, длинноватыми волосами, которых было ровно столько, чтобы они вились местами. И он постоянно и очень раздражающе заправлял их за уши таким застенчивым образом, что у большинства женщин подкашивались колени. Как будто он знал, что у него великолепные волосы, но в то же время был смущён тем, насколько великолепны его волосы. Видите? Одиозно.
Скромное высокомерие было почему-то милым и очаровательным одновременно. И как бы он меня ни раздражал, я всегда была одинаково очарована.
А потом его лицо. Его долбаное лицо. Его нос был слегка искривлён из-за того, что мой старший брат Уилл ударил его локтем и сломал во время баскетбольного матча в средней школе. И шрам через левую бровь от того, что Чарли бросил в него метательной звездой в старшей школе. Шутка вышла очень неудачной. А ещё был кривой резец, который ему так и не исправили, потому что его мама никогда не могла позволить себе стоматологическую помощь. Он прятал его за улыбками с плотно сжатыми губами и за тем, как его язык подёргивался в каком-то нервном тике. Но всё это было лишь частью его обаяния. Кривой зуб был самым далёким от несовершенства. Во всяком случае, это только подчеркивало, насколько совершенна остальная часть его лица. А потом были его глаза. Мутный сине-серый цвет, который иногда был более серо-голубым, иногда полностью серо-стальным, а иногда ничего, кроме синей голубизны. Такого синего цвета, который намекал на грозы и плохую погоду. Голубое небо, затянутое туманом. Они были настолько переменчивы, насколько он мог быть, постоянно меняющаяся температура, которая заставляла меня гипнотизировать и гадать, о чём он думает.
А ещё был его стиль. В настоящее время на улице было всего три градуса тепла, а он был одет в футболку с длинными рукавами, серые шорты для катания на коньках и кожаные шлепанцы. Он был взрослым мужчиной, который всё ещё ненавидел, когда его пальцы были прикрыты обувью. Он утверждал, что обувь вызывает у него клаустрофобию.
Раздражает, верно?
Или совершенно очаровывает... в зависимости от моего настроения.
Он подошёл прямо к тому месту, где я сидела, и сунул бутылку мне в руки.
— Принёс тебе ещё один, чтобы добавить к твоей коллекции.
Я посмотрела на этикетку. У меня он уже был. Я встала сегодня до дури рано, чтобы первым делом зайти в свой любимый винный магазин "дыра в стене", который был всего три на три метра. Древний владелец знал об алкоголе всё, что только можно было знать, и всегда получал лучшие партии. Он даже был готов продать его тебе, если ты ему понравишься.
Мы купили пару бутылок для бара, но я хотела одну только для себя. К тому же, мне нравилась охота. И я не возражала платить в розницу, когда знала, что поддерживаю достойное дело. Достойное дело — хороший, хорошо приготовленный виски.
Но Джона так гордился собой, и я не могла его подвести.
— Ты серьёзно?
Я залилась краской. Хотя бы по той причине, что теперь я могла бы сохранить одну бутылку и выпить другую, не испытывая угрызений совести.