Проходит целая вечность сомнений и страхов, вновь раздаются шаги – нескольких человек. Хэлиш врывается первым:
– …иначе нас убьют. Карл ли, Виктор – в любом случае нужно что-то сделать, – он склоняется над тётей, прижимает к шее бледные дрожащие пальцы. – Ещё жива.
Элегантный японец и черноволосый юноша – Дедалион – стоят у дверей, оглядывая роскошную спальню.
– Неплохо так, – с акцентом произносит Дедалион, в скромном чёрном одеянии похожий на гробовщика. – Мне нравятся обои.
– Дедалион, помолчи! Доктор! – яростно оборачивается Хэлиш. – Она твоей дряни наглоталась, спаси её!
– Не… – начинает Дедалион, его перебивает спутник-японец с красивыми парными фонтисами из скоплений чёрных бабочек на руках:
– Он поможет.
– Нет, ты помогай, – почти рычит Хэлиш.
– Он, – безапелляционно заявляет доктор-японец, указывая тростью на Дедалиона. – У него лучше получится.
Сощурившись, Дедалион несколько секунд медлит и кивает:
– Справлюсь. Но, как понимаешь, – он вытаскивает из кармана чёрные цветочно-бабочковые парные фонтисы с чёрными камнями без благословенных крестов и говорит язвительно, зло, точно яд цедит: – Я человек низкородный, к высшим обществам непривыкший. Да и иная возможность насладиться этим обществом мне вряд ли представится. Ловлю момент.
Закатив глаза, японец валится в кресло и, перекинув трость через колени, подпирает щёку кулаком в бабочках. В руке проходящего мимо трюмо Дедалиона вспыхивает бриллиантами тётина брошь и исчезает в кармане, а он, как ни в чём ни бывало, натягивает фонтисы, приближаясь к кровати.
– Шарли, Шарли, – тормоша тётю, истерически шепчет Хэлиш.
– Да отойди ты от неё, – лениво произносит Дедалион. – Ну будет одной сучкой меньше – не повод переживать.
– Спасай её, – Хэлиш мертвенно бледен.
– Попробую, – Дедалион защёлкивает второй фонтис на заклеймённой руке и, помедлив, вдруг вцепляется в подбородок Хэлиша, тянет.
Тот мгновенно высвобождается, и они стоят над тётей, пристально глядя друг на друга. Дедалион чертит перед лицом Хэлиша дугу, и бабочки фонтиса разгораются синим:
– Да ты сам накачался до грани. Сходи, чай попей, успокойся.
Покачнувшись, Хэлиш приваливается к столбику балдахина:
– Лечи.
– Рассказывай, – Дедалион склоняется над тётей и небрежно, с отвращением касается её лба, щёк, шеи.
Цветы и бабочки полыхают, ясный синий свет магии даже без церковной компоненты такой чистый и колючий, что у меня по спине ползут мурашки.
– Наш дорогой Доктор продал ей Ересь, – Хэлиш трёт переносицу и, закашлявшись, выдавливает: – Десять доз, да?
– Сонотори дес, – кивает японец.
– И эта истеричная дура, – руки Дедалиона лежат на пышной груди, и сияние озаряет его суровое злое лицо, – решила, что законы биологии не для неё писаны?
Хэлиш медленно сползает по столбику и замирает со склонённой головой.
– Ты бы правда сходил проветрился, – бабочки на руках японца подсвечиваются зелёным, и он вскидывает брови. – Для мага твоего уровня доза слишком велика.
– Я должен быть здесь, – невнятно бормочет Хэлиш. – Должен проследить.
– Ты мешаешь, – Дедалион прикрывает глаза, и сияние перетекает в вены тёти, уродует её бледную кожу неестественной синевой.
– Справишься? – запрокидывает голову Хэлиш.
– Дьявол знает, – усмехается Дедалион. – Ересь слишком стабильна, её трудно трансформировать, особенно после начала абсорбции с телом, но против лома нет приёма, если нет другого лома… – он молниеносно вытаскивает из подпространственного кармана обойму мелких бутылочек, – я вкачу ей Экстаз, попробую увязать его с Ересью и вывести.
Держась за голову, Хэлиш нервно спрашивает: